Даниэль де Труа - Псевдоним(б). В поисках Шекспира

Он сам порвал отношения с родителями, лишился семьи, друзей, родины. Наконец, после блужданий по Европе и Африке, его занесло аж на противоположную часть земного шара – в Америку. Здесь он лишился последнего – всех своих конвоиров, а вместе с ними и надежды на то, что ему вернут всё, что он потерял… Обещали вернуть. При одном, правда, условии. И хотя надежды теперь почти не было, он всё равно хотел выполнить это условие.

Александр достал флешку. Из-за нее исчез, а возможно, и погиб Олег Романов, человек, с которым он не расставался все последнее время и который даже стал ему симпатичен. Вот она, эта страница, теперь наконец в хорошем разрешении. Это была четвертая страница Первого Фолио, на которой был напечатан портрет. За ней-то Сомов с Романовым и прилетели в Майами.

Первая страница книги была пустой. На второй – стихотворение Бена Джонсона, обращение к читателю, посвященное то ли портрету, то ли автору. Какой-то один большой намек, если видеть в нем намеки, и простое порицание художнику-граверу за плохую работу, если намеков не видеть.

Третья страница – титульный лист. Сверху имя автора и название книги. И большой портрет Уильяма Шекспира в довольно странном камзоле. На одной руке передняя часть рукава, а на другой – задняя. Получается, что у автора книги две правые руки! Благодаря этому портрет получает вращательный момент, Шекспир как будто стремится вывернуться наизнанку или развернуться на сто восемьдесят градусов! Что ж, изнанка – так изнанка.

На первый взгляд это просто чистая страница, где сквозь недостаточно плотную бумагу просвечивает страница третья (титул). Но если чуть более внимательно к ней присмотреться, то становится ясно, что это не просто чистая страница. Александр смотрел на бляху или какой-то герб внизу по центру, который чем-то напоминал ему герб Советского Союза, и не находил ничего похожего на титульном листе. Лицо. Вроде бы тоже просто зеркальное отражение, просвечивающийся сквозь тонкую бумагу портрет. И этот акварельный или карандашный рисунок изображает какого-то грустного человека. Но самое главное – лицо этого человека живое, мало похожее на блестящую маску титульной гравюры.

Но самое удивительное, что на обороте титула было как минимум еще одно лицо…

Александру даже показалось, что на этом рисунке какой-то человек лежит в гробу и сжимает в кулаке жезл, которым тычет себе в грудь или в живот, в центр той самой то ли бляхи, то ли герба. Нужно разглядеть эту гербовую бляху повнимательнее…

Если же рисунок повернуть на девяносто градусов, то на нем различимы то ли фигурки, то ли куколки. Наверху, слева от самой верхней фигурки, явно изображена женщина с обнаженной грудью, которая повернула голову в сторону соседки. Справа от нее голова женщины, которая также смотрит на свою соседку. Слишком близко, прямо оргия какая-то!

Что еще здесь можно было увидеть? В исходном (неповернутом) варианте этот герб напоминал каменные ступеньки винтовой лестницы, уходящей вниз. В левой верхней четверти рисунка был даже черный крестик. Бред, пустое…

И тут Сомов увидел в самой верхней части изнаночного портрета еще одно лицо. Возможно, самое невнятное с точки зрения контуров, но два глаза со зрачками прописаны были четко. Один глаз – чуть левее центра квадрата. Не исключено, что лицо этого человека скрывает треугольная маска и видны остаются только глаза.

На четвертой странице с помощью водяных знаков было напечатано самостоятельное изображение – запрокинутая назад и чуть влево голова. Возможно, это женщина или ребенок, возможно, пересечение случайных линий. Он то видел лицо удивительно четко, то не видел ничего, кроме правого глаза. А в правой верхней части рисунка какие-то куколки, детские игрушки.

Неужели всё это только детские игрушки, спрашивал себя Сомов, неужели теща права? Но сейчас он слишком далеко зашел, чтобы остановиться… Стоп, а эта козлоподобная рожа в правой трети и верхней половине треугольника? Да тут целый театр образов…