Даниэль де Труа - Псевдоним(б). В поисках Шекспира

Таня поставила на стол чашку и резко повернулась:

– Ты себя слышишь? Мы приедем к тебе, а ты в Оксфорд уедешь? Потому что тебе без нас плохо!

– Таня, прости, это я не подумав… все в кучу… столько всего… Это разные вещи. Я почти всю ночь работал, а с самого утра в посольстве. Все путается в голове. Главное, я без вас не могу.

– Совсем не можешь или три месяца не можешь?

– Ты издеваешься?

– Разумеется, я издеваюсь, пригласила поиздеваться. Просто хочу понять, сколько времени ты без нас не можешь.

Александр хотел обидеться, но сделал над собой усилие и сдержался:

– Таня, я совсем без вас не могу. Я должен знать, что вы где-то рядом…

– Что мы где-то рядом что? Молчим? Плачем? Кричим? Что ты должен знать? Нас не было рядом три месяца, а ты думал, что мы где-то под боком: сопим молча и незаметно, чтобы тебя не беспокоить.

– Тань, ну Тань, ну зачем ты так?

– А что не так? Скажи, что не так? Тебе важно, чтобы мы тебе не мешали, а где – здесь или там – тебе не важно.

– Таня, прекрати…

– А что? Уедешь? Так ты все равно уедешь.

Таня схватила свою чашку со стола и начала ее энергично мыть. Молчание стало невыносимым. Александр подошел и обнял ее за плечи. Она вырвалась.

– Понятно.

– Что тебе понятно?

– Таня, что-нибудь случилось?

– Ничего не случилось. Уезжай, мне нужно на занятия.

– Ты разве не в издательстве?

– В издательстве. Но еще подрабатываю. Преподаю в одном месте.

– Каком?

– Какая тебе разница? Прости, мне некогда. Нужно еще собраться и привести себя в порядок.

– Ты в порядке.

И тут она почти сорвалась на крик:

– Не тебе решать, в порядке я или не в порядке!

– Тихо. Сейчас всех перебудим. Все, прости.

Александр встал, вышел из кухни, немного помедлил в коридоре, затем решительно хлопнул дверью. Он спустился вниз, завел машину и выехал со двора. За углом он притормозил и припарковался у обочины, затерявшись среди других машин, таких же грязных и неприметных. Откинулся на сиденье и стал думать. Что это за новая работа? Может, у нее кто-то появился? Мысли сбивались. Предчувствия были нехорошими.

Минут через сорок появилась Таня, изящная, грациозная, как всегда модно одетая. И как всегда, она спешила. Остановилась у обочины и стала голосовать. Быстро поймала какой-то «рено» и уселась на переднее сиденье. Александр тронулся следом. Поехали по Дмитровскому шоссе, повернули на Садовое кольцо и в переулках у Курского вокзала затормозили. Таня вышла из машины, направилась к чистенькому, недавно отремонтированному особняку поросячье-розового цвета и нажала на кнопку звонка. Через несколько секунд дверь открылась. Таня исчезла внутри здания.

Александр подождал немного, вышел из машины и подошел к дверям – никакой вывески. Дом был обнесен кованой узорной решеткой, под окнами – газон с клумбами, покрытыми грязным московским снегом. Единственное, что удалось выяснить, так это номер дома. Хотя и его найти было очень не просто. Название переулка удалось прочитать на соседних зданиях.

Весь путь до дома Александр грустил.

– Уважаемые пассажиры, наш самолет вошел в зону турбулентности. Просьба занять свои места, вернуть спинки кресел в вертикальное положение, пристегнуть ремни безопасности и оставаться пристегнутыми до тех пор, пока не погаснет световое табло «Пристегните ремни». Приятного полета.

Равнодушный голос стюардессы отвлек Александра от воспоминаний. Как мог он, ученый, лингвист, да еще с врожденными математическими способностями, не проанализировать все события, которые произошли с ним до отъезда из Москвы, и не задать себе элементарных вопросов? Почему в его жизни появился этот странный Мигель? Почему он так неожиданно пропал? Почему Мигель так настойчиво убеждал его прекратить исследование? Почему именно его, Александра Сомова, пригласили на конференцию? Как узнали о его открытии? Но три недели назад этих вопросов не возникло, и Александр даже не попытался на них ответить. Значит, нужно это сделать сейчас. Не обязательно отвечать, но всегда нужно быть готовым ответить.

– Не обязательно отвечать, но всегда нужно быть готовым ответить. – Этими словами Джон Шакспер закончил одну из редких воспитательных бесед со старшим сыном. Он был доволен: хорошо сформулировал, не хуже этих хапуг-грамотеев. По крайней мере, никто теперь не упрекнет его в том, что он не занимается воспитанием своих детей. – Уильям, ты понял, что я тебе сказал?