Эрик ван Ластбадер - Завет

— Будь я один, вернулся бы и переехал этого ублюдка пару раз, — произнес он. Потом со смешком продолжил: — С другой стороны, будь я один, и его бы здесь не было, верно?

— Вот-вот, интересно узнать, — сухо сказала Дженни, — вы-то что здесь делаете?

— Минуточку! — подал голос Браво. — Вы что же, знакомы?

— Я тоже рад тебя видеть, — сказал Энтони, обращаясь к Дженни, словно Браво и не задавал никакого вопроса. Дженни, нахмурившись, сидела молча. Тогда он взглянул на Браво в зеркало и со смехом произнес: — И на что я только рассчитывал? Перед нами ведь Снежная Королева…

— Ага. Снежная Королева. Так меня прозвали стражи, — угрюмо пробормотала Дженни.

— Не без повода, надо сказать, — заметил Энтони.

— Ну конечно, — бросила она, — я всегда сама во всем виновата, чего там.

— Да будет тебе известно, крошка, так тебя называют не только стражи.

— Я не собираюсь обращать внимания на всякий вздор.

Энтони Рюль пожал плечами, словно давая понять, что это ее личное дело — прислушиваться или нет к его словам, а ему все равно.

Браво наблюдал за ними со все растущим изумлением. Оказывается, не только его отец долгие годы скрывал от него свою жизнь, но и дядюшка Тони!

— Что, Браво, удивлен? — сказал Энтони, словно прочитав его мысли.

— Не то слово. Дайте немного прийти в себя…

Они выехали из Старого Города и теперь мчались по району новостроек. Энтони снова и снова поворачивал, петляя по улицам, чтобы замести следы; джип выделывал крутые виражи, словно в компьютерной игре. Ну конечно, думал Браво, все прекрасно сходится! Дядя Тони тоже был членом ордена. Браво называл его дядюшкой не потому, что Энтони приходился ему родственником. Просто Рюль был ближайшим другом его отца…

— Вы так и не объяснили, какими судьбами оказались в Сен-Мало, — упрямо повторила Дженни. — Совпадением это быть не может.

— В мире Voire Dei ведь не бывает совпадений, верно, малышка? — Энтони покачал головой. — Конечно, я здесь не случайно. Я приехал сюда вслед за вторым ключом.

— Значит, теперь мы движемся к цели наперегонки с рыцарями, — сказал Браво.

— Похоже на то, — ответил дядя Тони. — Вот только рыцарям неизвестно местоположение тайника. Его знал только твой отец.

— Вот почему за мной следили и в Нью-Йорке, и в Вашингтоне, — сказал Браво. Он вспомнил, как Росси не дал подстрелить их возле дома Дженни, вспомнил резиновую пулю, попавшую в нее на кладбище. Теперь он окончательно убедился в своей правоте. Рыцари не собирались его убивать. Он нужен им, чтобы добраться до сокровищницы.

— Но ведь мы с Дженни избавились от слежки!

— Видишь ли, Браво, — ответил Энтони, — рыцари святого Клемента — чудовищная гидра, у которой немедленно отрастают четыре новых головы взамен каждой отрубленной.

— Жучков на Браво точно нет, — сказала Дженни. — Из Вашингтона он ничего не взял. Даже одежда новая.

Браво, наклонившись вперед, оперся о спинку кресла водителя.

— Верно… я, правда, взял несколько личных вещей отца, но о них никто, кроме меня, не знает.

Дженни кивнула.

— Получается, они нашли какой-то другой способ следить за тобой.

— И что же мне делать? — спросил Браво.

— Придерживаться плана. Положись на мудрость твоего отца. Это единственное, что остается, — ответил дядя Тони. — Кроме того, рядом с тобой ведь будет Дженни. — Он обогнал две машины, притормозившие перед стоящим грузовиком с работающим вхолостую двигателем. — Я сожалею о том, что случилось с твоим отцом. Таких, как он, я больше не знал, — достойнейший человек и преданный друг…

— Спасибо, — сказал Браво. — Это много для меня значит.

— Вы были самим близким другом Декстера в ордене и знали его дольше, чем кто-либо другой, — вступила в разговор Дженни. — Поэтому вы здесь?

— Разумеется. А ты решила, я приехал проверить, как ты справляешься со своими обязанностями? — произнес Энтони, презрительно фыркнув.

Энтони Рюль был высок и худощав; обветренная, загорелая кожа выдавала в нем человека, проводящего много времени на свежем воздухе. Он носил короткую стрижку с зачесанной вперед челкой, как у римских сенаторов; на висках серебрилась седина. Поперек левой скулы тянулся рваный выпуклый шрам, напоминающий восклицательный знак. Ему было уже под шестьдесят, но время обошлось с ним милостиво. Он до сих пор выглядел привлекательно, на него по-прежнему обращали внимание женщины.

— Впрочем, я тебя не виню. Кавано, тот и правда вбил себе в голову, что должен поехать вам на выручку. И я сказал бы «бедный Кавано», если бы покойник этого заслуживал!