Эрик ван Ластбадер - Завет

Подхватив с ползущей дорожки чемодан, Браво направился в туалет. Зайдя в кабинку, он удостоверился, что кинжал лежит на месте, упакованный в точности так, как перед полетом. Вымыв лицо и руки, Браво посмотрел на свое отражение в заляпанном зеркале. Кто это? Бледное, загнанное лицо с ввалившимися глазами, совсем как у отца Дамаскиноса в Сан-Николо… Он отвернулся, напуганный тем, что увидел. В кого он превратился?

Вернувшись в зал, в гомонящую толпу, где металось под сводами разноголосое эхо, он долго, подозрительно осматривался, с мучительной остротой понимая, что его паранойя вполне обоснована. Никто, казалось, не обращал на него ни малейшего внимания. Стиснув ручку чемодана, Браво направился к дверям и вышел в теплую, влажную ночь.

Он сел в раздолбанное, одышливо хрипящее такси и попросил отвезти его в центр. Трапезунд располагался на крутом горном склоне, выходящем к берегу залива серповидной формы. Город окружали подернутые голубоватой дымкой предгорья — естественная защита против нападений со стороны суши. Когда-то Трапезунд был окружен толстыми крепостными стенами, построенными по образу и подобию константинопольских.

Вглядываясь в вереницы сияющих огней на темных горных склонах, Браво чувствовал, как безмолвно витает над ним дух великой истории этого города. Когда в 1204 году во время четвертого Крестового похода был захвачен Константинополь, на обломках империи образовались три меньших государства: Никея, Эпир и Трапезунд. В царствование Алексея I, внука византийского императора Андроника I Комнина, Трапезунд был самым процветающим и богатым из трех. Когда Комнины со своим войском высадились на берегу, они уже вполне отдавали себе отчет, что расположение Трапезунда поистине уникально. Город в самом начале пути, соединявшего южное побережье Черного моря с Ираном, застава на подступах к перевалу Зигана, ворота в Эрзурум и внутренние области Анатолии! Стратегическую ценность Трапезунда невозможно было переоценить. Комнины превратили город в главное торговое звено между Востоком и Западом. Христианство в Трапезунде существовало наряду с исламом, и в четырнадцатом-пятнадцатом веках здесь разгорались нешуточные религиозные баталии. На Трапезунд претендовали греки, так много сделавшие для развития «Счастливого города», латиняне, торговавшие здесь, и турки, считавшие, что их просто-напросто ограбили, стянув у них из-под носа то, что принадлежало им по праву.

Глядя на синеющий вдалеке между горами просвет, Браво представлял себе длинные караваны рыжевато-коричневых верблюдов, везущих на своих спинах немыслимые богатства. Неровным строем они спускались по узкой, закрытой со всех сторон долине реки Пиксит к городу, где их нетерпеливо поджидали купцы и торговцы из Венеции, Генуи, Флоренции, даже Ватикана, — в те дни в Трапезунде жило много крестоносцев.

Потрепанное такси остановилось возле отеля «Зорлу Харбор», где Браво заранее забронировал номер с видом на море. Ночь была темная, безлунная, ни одной звезды на небе, только низко нависшие свинцовые облака. С улицы доносились крики на турецком и арабском, лай тощих бродячих собак. По спокойной блестящей глади моря скользили лодки; картина была настолько живописна, что напоминала театральную декорацию. Браво открыл стеклянную дверь и вышел на балкон. Стоя у перил, он полной грудью вдыхал пряные запахи куркумы, мирры, сумаха и мяты, вслушивался в причудливую путаницу городских звуков. Через распахнутые двери ночного клуба на самом берегу доносились переливы турецкой музыки, назойливое бренчание арабской лютни и бозука. [49] Турецкий струнно-щипковый музыкальный инструмент. Браво слышал отрывистые гудки дизельных грузовиков, тарахтенье мотороллеров, голоса, низкие и высокие. В этом далеком приглушенном бормотании ему мерещились витиеватые византийские обороты, мелодичный венецианский говор, грозные нотки наречий сельджуков и мамелюков… Внезапно над гладью залива разнесся странный протяжный звук, словно крик муэдзина, призывающего к молитве. Браво поднял голову. Черная громада нефтяного танкера медленно двигалась на запад. По ту сторону моря лежала Украина, о которой он знал даже меньше, чем об этих местах.

Ему принесли ужин — жаренную в оливковом масле макрель с майораном и мятой. Снимая вилкой нежную белую мякоть с изящного хребта, воплощения математической точности природы, Браво задумался над тем, как интересно было бы придумать шифр, основанный на подобной органической структуре…