Поль-Франсуа Уссон - Кристаль

Имир кивнул:

— Да… картошка.

— Но…

— Но что?..

— О, я поняла!

Картофелины были разной плотности и, кажется, разные на вкус.

— Ну, так что? — спросил кулинар.

— Они неодинаково пропечены!

— Браво, Анжела!

— А еще к ним, кажется, добавлен мед…

— Да. Мед — пища богов, источник божественной силы.

Он поделился с ней частью своей порции, предварительно щедро окунув ее во взбитые сливки. Затем, указывая кончиком ножа на разноцветные кусочки необычного десерта, пояснил:

— Я добавлял к ним разные приправы, и ты наверняка догадаешься какие.

— И собственноручно взбивал сливки?

— Конечно.

Откинувшись на спинку стула, Анжела зааплодировала. Ей даже не было стыдно, что она так объелась.

— Спасибо, невероятно вкусно, — сказала она. — А теперь продолжение.

— Все еще голодна?

— Нет, — ответила она, смеясь, — я имела в виду продолжение истории. Ту ужасную тайну, которую ты обещал мне поведать.

— А, да. Мой брат… Бальдр. Так вот, представь себе, он не умер! — воскликнул Имир с громким смехом.

— Что?.. Не умер?..

— Нет!

— А не он ли устроил пожар?

— Да!

— Я была в этом уверена!

— Ну, я ему чуть-чуть помог!

— Как нехорошо!

Смеясь, они допили вино из бокалов — закончилась уже вторая бутылка.

— Думаешь, Бьорн не догадался?

— Он мог догадаться, кто устроил пожар, но ни за что не догадается о моем брате.

— Ты его прячешь?

— Он сам прячется!

— Где?

Анжела боязливо огляделась, как если бы из стены в любой момент мог показаться призрак.

— Бальдр живет далеко отсюда, один, в лесу. Он больше не любит людей. Когда-нибудь и я там поселюсь вместе с ним.

— Но тогда…

Это незаконченное «но тогда» беспомощно повисло в воздухе, как надломленная ветка. В то же время Анжела понимала, что этот (ставший для них общим) секрет должен что-то значить. Иначе зачем гигант норвежец рассказал ей о нем? Да, и прежде всего — почему он даже не пытается ее закадрить?

«Закадрить» — до чего омерзительное все-таки слово!

Имир тоже откинулся на спинку стула, спокойно разглядывая гостью. Одну руку он положил на живот, другую — на рукоять ножа.

При взгляде на этого огра Анжела застыла — как снаружи, так и внутри. Но в то же время она чувствовала, что перед ней мужчина, почти по-детски невинный, и ничто не могло бы убедить ее в том, что он может представлять для нее опасность.

Внезапно она осознала свое собственное ужасающее равнодушие. Столько смертей… а ей как будто все равно. Неужели у нее настолько холодное сердце?.. Осталось ли в ней хоть немного от прежней Анжелы? Кто была Анжела? Какая-то другая женщина, прятавшаяся в убежище… от чего? Может быть, Имир не хочет притрагиваться к ней именно потому, что она холодная?..

«Я холодная, — думала та часть ее сознания, которая была действительно ее. — У меня холодные конечности. Доктор назвал это „синдром Рейно“… Чаще всего им страдают женщины. Женщины, которые всегда чувствуют холод и нуждаются в том, чтобы их согрели… Эти женщины суровы на вид, но на самом деле хрупки, как стекло. Никак не забуду слова школьного врача: „Будь осторожна, девочка, у тебя хорошие связки, но хрупкие кости. Остерегайся падать с лестниц!“ Но мои кости выдержали и худшее. Ничего не поделаешь. Я холодная. Мне нужно, чтобы меня согрели. Я готова ради этого на любую крайность… Но вот увидишь — этот огромный тип, что сидит напротив, всего лишь предложит тебе отвар ромашки после столь сытного ужина, а потом вежливо проводит тебя в отель…

— Нет, только не в отель!

— Да, ты права, Анжела, в отель тебе нельзя. Там тебя ждут неприятные истины.

— Какие истины?

— Лицемерка. Жезл в твоей сумке!

— Может, в твоей сумке?

— Не умничай!

— Заткнись!».

Имир молчал, видимо, догадываясь о ее внутренней смуте. Наконец он позвал:

— Анжела! С тобой все в порядке?

— Кажется, в последнее время во мне что-то разладилось, — попыталась пошутить она.

Ее маленький подбородок задрожал. Рука Имира, лежавшая на столе, осторожно подвинулась к ее руке и коснулась ее кончиками пальцев.

— Мне ты можешь сказать.

— Не могу! — простонала она.

Какой-то приводной ремень в ее внутреннем механизме лопнул и теперь беспомощно болтался, как обрывок ленты на ветру. Ее хрупкая рука накрыла руку человека, который поверил ей свою тайну.

Словно утопающая, она вцепилась в эту руку помощи. Их пальцы сплелись, как любовники, готовые соединиться.

— Не плачь, Анжела, твои слезы замерзнут…