Юрис Юрьевикс - Ледяной ад

— Как вам удается держаться?

Ингрид задержала на Хэнли взгляд:

— Вы полагаете, удается? Со дня смерти Анни я не могу нормально работать с пациентами. И не думаю, что когда-нибудь смогу. Мое полезное пребывание на «Трюдо» подошло к концу. Я бы с удовольствием выбралась отсюда, но пока нельзя. Наступит весна, и я уеду. Нед Гибсон тоже. Многие пакуют чемоданы; люди хотя и выглядят бесстрашными, но все до смерти перепуганы. Если желаете что-то узнать, то спрашивайте напрямую. Я совершенно не в состоянии улавливать нюансы. Что вам нужно?

— Хочу попросить вас об одолжении. Мы сделали посевы. — Хэнли из деликатности решила не уточнять, чего именно. — И обнаружили полное отсутствие бактерий в организмах. Это настолько странно, что в голове не укладывается. Необходимо провести те же тесты на тканях Алекса Косута для того, чтобы удостовериться в правильности полученных данных. Не согласитесь ли вы нам помочь?

Прежде чем ответить, Крюгер сделала медленный глубокий вдох.

— Хорошо, я проведу вскрытие. Мне понадобится день-два, чтобы морально подготовиться.

— Без проблем. Не торопитесь. И еще… Извините за настырность. Позвольте задать вам несколько вопросов касательно Анни.

— Спрашивайте.

— Вы упоминали о диоксине. Я знаю, что в круг ее обязанностей входило отслеживание передвижений веществ, загрязняющих окружающую среду. Естественно, летом она была расстроена. Не делилась ли она с вами в последнее время какими-нибудь особыми переживаниями?

Крюгер насторожилась:

— Особыми?

— Да. Например, по поводу полыней? Может быть, она подозревала, что в воде присутствует какое-то чрезвычайно агрессивное вещество, и она боялась иметь с ним дело? Вдруг именно его она имела в виду… — Хэнли указала на дневник.

Крюгер на миг задумалась.

— В последние месяцы Анни несколько охладела к работе, однако многих из нас это только порадовало. — Ингрид улыбнулась какому-то воспоминанию. — Лично мне показалось, что у нее появилась тайна. Я решила, что она флиртует с кем-то на стороне и сердится на себя за невольное увлечение…

— Вы ревновали?

Доктор Крюгер печально улыбнулась:

— Нет, Анни ведь не была моей собственностью. Вполне естественно, что ее интересовали коллеги, а она их. Я впервые почувствовала ревность, когда ее не стало. Теперь я день за днем прокручиваю в голове последние месяцы и размышляю над тем, что она утаивала. Очень хочу порыться в ее кабинете. Когда вы снимете печать с двери?

— Простите. В образцах, взятых в ее лаборатории, ничего не обнаружилось, так что мне давно следовало убрать ленточку. Можете зайти в кабинет когда пожелаете. И последний вопрос…

Ингрид Крюгер в знак протеста поднялась. Хэнли тоже встала.

Вы не смачивали губы покойных, когда делали вскрытие?

Вопрос явно удивил Крюгер.

— Смачивала? Не соображу, зачем бы мне было это делать.

— Я тоже. — Хэнли протянула для прощания руку, и Крюгер пожала ее. — Спасибо за готовность помочь. Очень сожалею о вашей утрате.

Ингрид закусила губу, потом уточнила:

— О всеобщей утрате. О всеобщей… Если позволите, прежде чем собрать для вас образцы, я схожу в бассейн. У меня четыре заплыва в день. К весне я буду готова доплыть до Мюнхена. — Она отвернулась. — Вода — единственное место, где я могу забыться.

— Ким Исикава! — позвал кто-то, пробираясь между припаркованными автомобилями.

Исикава остановился. Незнакомец протянул руку для приветствия. Исикава пожал ее. Незнакомец сдвинул солнцезащитные очки в стиле «авиатор» на лоб, открыв серые, как стена за ним, глаза. Лицо улыбалось — глаза нет.

— Мы знакомы? — спросил Исикава.

— Ах, — радостное возбуждение у человека поубавилось, — к сожалению, нет. Уолтер Пэйн, «Лос-Анджелес таймс». — Он подал визитку.

Исикава взял карточку, провел большим пальцем по тисненым буквам. Не произнеся ни слова, запер свою «тойоту», нажав на кнопку брелока.

— Не найдется ли у вас времени, — затараторил репортер, — прокомментировать ход расследования, которое ведет ваша коллега на научной станции «Трюдо»?

— «Трюдо»?

— Слушайте, Ким, я знаю, что вы знаете. И теперь вы знаете, что я знаю.

— Знаю что?

— Да ладно вам. Лучше расскажите все сами, если не хотите, чтобы я накатал чепуху или приписал вам чужие слова.

— Боюсь, я не могу вам ничем помочь.

— Не можете или не желаете?

— Вы обращались в нашу пресс-службу? — спросил Исикава, указывая на здание Центра.

Пэйн замялся: