Юрис Юрьевикс - Ледяной ад

Хотя Руденко никогда не командовал ракетно-ядерными войсками, его привело в замешательство то, что он ничего не знал о схеме Чернавина.

— Когда началось дежурство в Арктике? И зачем подлодкам траулеры?

Панов пожал плечами:

— Понятия не имею. Информация строго засекречена, закрыта даже от меня, замминистра. И это сейчас. Можешь вообразить, как она оберегалась в восьмидесятые. — Панов бросил короткий взгляд на своего пассажира и снова уставился в лобовое стекло. — Ко времени развала Союза Чернавин уже, так сказать, вращался в верхах. Какое дело было ему до пары позабытых внизу вещей? Он только недавно узнал про какие-то неполадки — что-то, связанное с научной станцией в Арктике. «Владивосток» вез оттуда гражданское лицо с отчетом.

— Гражданское лицо? Женщину?

Панов кивнул и включил двигатель: в машине становилось холодно.

Руденко сунул руки в карманы пальто.

— Что произошло на станции?

— Кто знает! Что-то непредвиденное. А в результате погибли девяносто четыре российских моряка, лодка утеряна. Панов шлепнул себя по ноге. — Черт побери, какое нам дело до огневых позиций?! Мы держим моряков на голодном пайке, мы не в состоянии обеспечить жильем их семьи. У нас нет денег даже на то, чтобы увеличить их жалкие зарплаты за счет продуктовых талонов. Чудо, что мы вообще способны выводить лодки из доков. Какое там атаковать противника! Хитроумные схемы Чернавина — прошлое, сноски на страницах истории великой державы!.. Теперь нужно подчистить концы, убрать хлам.

— Выяснили, отчего погибли моряки? — спросил Руденко. Уровень радиации на корабле был нормальным.

— Тело, которое ты привез, срочно доставили в Институт микробиологии и вирусологии. Моментально вскрыли и проверили всеми мыслимыми способами. Ничего! Потом самолетом тело переправили в Центр изучения и разработки биологического оружия в Сергиевом Посаде. Снова ничего. Панов разволновался. — Вызвали экспертов из Института Кольцова. И у тех не нашлось ответа. А все это время несчастные водолазы гниют где-то в карантине. Врачи в полной растерянности.

— Евгений Александрович, так что именно ты мне предлагаешь?

Панов уставился на приборную доску.

— Чернавин пытается это дело замять, не дать разрастись своей маленькой неприятности. И глупо упорствует, не принимая помощь, хотя ситуация явно вышла из-под его контроля. Панов в упор глянул на Руденко. — Не соглашайся ни на что, чего делать не обязан. Он годами все от нас скрывал, пусть теперь сам чистит свои конюшни. Не вмешивайся.

Руденко отодвинул рукав пальто и взглянул на часы.

— Я постараюсь.

Трамвай, состоящий из трех вагончиков, дребезжа, проехал по перекрестку.

— Георгий Михайлович, скажи мне, — попросил Панов. — Лица мертвецов… они действительно настолько ужасны, как их описывают?

Руденко мрачно кивнул:

— Да. Глазницы пустые, тела чудовищно изогнуты. На обратном пути никто из команды не мог спать. Фотографии лучше не смотри.

Панов присвистнул и резко крутанул руль, едва не сбив огромного пса и его хозяина — оба были облачены в черную итальянскую кожу.

— Вот задница! — проорал новый русский.

— …твою мать! — буркнул себе под нос Панов.

— Диверсия, — проговорил Чернавин, наблюдая в окно кабинета за транспортным потоком вдоль Невы.

На набережной по ту сторону реки Руденко разглядел группу граждан. Прислонясь к гранитному парапету, люди грелись на солнышке. Под зимними пальто у них не было ничего, кроме нижнего белья, если судить по кальсонам, заправленным в ботинки.

— Диверсия. — Чернавин вернулся к письменному столу и обсуждаемой теме. — Прискорбный, но неизбежный вывод из материалов, доставленных «Русью».

— Планирует ли штаб военно-морского флота как-либо увековечить подвиг моряков?

— Нет. В настоящее время это невозможно по соображениям безопасности.

Руденко сам расшифровал смысл бюрократической формулировки: «Экипажу „Владивостока“ никогда не поставят памятник, его просто снимут с довольствия. Близким родственникам погибших направят стандартные похоронки».

Руденко кивнул и поднялся. «Как мало эта штабная крыса знает о жизни военнослужащих, насколько ему безразлично горе их семей. А ведь именно он повинен в смерти экипажа „Владивостока“».

Чернавин надел очки и взял со стола документ. С привычно бесстрастной миной зачитал вслух:

— Главный патологоанатом сообщает, что труп, поступивший к ним на экспертизу, подвергся воздействию смертельно опасного нейротоксина, скорее всего в газообразной форме. Газовая субстанция неизвестного происхождения снизила уровень холинэстеразы — химического вещества в красных кровяных клетках, которое контролирует мышечную деятельность. Красные кровяные клетки малочисленны и совершенно разрушены. Чем бы ни была эта субстанция, высокоэффективная и едкая, она крайне разрушительно действует на бронхиальные и глазные ткани. — Чернавин швырнул документ на стол.