Александр Афанасьев - Друзья и враги

Матазетас, значит.

– Третий раз спрашиваю, кто я такой?! Отвечай!

– Не знаю, мистер, я вас никогда раньше не видел!

Совсем неподалеку взвыли сирены.

– Скажешь что-то про меня – превращу в жаркое [49], понял? Молчи!

– Да, сеньор! Благослови вас господь, сеньор!

Последние слова капитан уже не слышал – скорыми волчьими прыжками он добежал до «Тахо» бандитов, нырнул в салон. Первое, что он увидел – рацию полицейского образца. Захлопнув дверь, он тронул машину с места, оставляя за собой несколько трупов и обоссавшегося от страха таксиста.

Машину он бросил. Доехал до Гвадалахары и бросил. По дороге заметил небольшую грязную речушку, остановился и привел себя в порядок. Кровь и остатки мозгов превращали его лицо в кошмарную маску из фильмов про зомби или вампира, он и чувствовал себя как вампир, вернувшийся с ночной охоты. Устал как собака и тянет блевать.

Кто-то из Матазетас был пижоном, на вешалке на заднем сиденье висел дорогой кожаный пиджак, он позаимствовал его вместе с бумажником во внутреннем кармане. Немного эклектично – но пиджак дорогой, а тут многие как попало одеваются. Еще некоторое количество денег мелочью он позаимствовал из углубления для стаканов: туда бросали деньги для оплаты проезда по платным мостам и дорогам. В бардачке он нашел пистолет «Спрингфилд Тактикал Оператор» и запасную обойму и забрал его. Ружье и автоматическую винтовку оставил в машине.

Гвадалахара, несмотря на то что стояла не на берегу моря, выглядела городом курортным, крутым. Здесь было все, что нужно крутым парням из Мехико, чтобы оторваться в выходные. Арена с боями быков, несколько мест, где устраивали бои собак и бои петухов, причем все – насмерть. Казино, одно из немногих в стране, которое обслуживало не только североамериканцев, как на севере страны, но и местных крутых. Несколько гостиниц высшего класса, экспорт-сервисы, в том числе с детьми обоего пола, съемки порно. Здесь же была единственная оставшаяся в Северной и Центральной Америке стрелковая арена, на которой стреляли по живым птицам. Во всем остальном мире это считалось излишне жестоким, и стреляли по глиняным тарелочкам.

Капитан оставил «Тахо» на окраине города и канул в людскую толпу. Человек с тремя пистолетами, до него никому не было никакого дела, дело было только до его денег. Он шел, оглядываясь по сторонам, ища опасность, но опасности, на его взгляд, не было. Много красивых и почти неодетых девиц, веселые, легко одетые люди на улицах, сами улицы разделены довольно высоким бетонным разграждением. Разноцветные фасады домов, кубическая архитектура века нынешнего и причудливая – прошлого, много машин, но дышать куда легче, чем в окруженном со всех сторон горами Мехико. Он почувствовал, что голоден, и зашел в первое попавшееся кафе. Сел спиной к стене и лицом ко входу, спросил тортильяс – типичное блюдо мексиканской бедноты, лепешки с начинкой. Вместо текилы, мескалевого самогона, которую ему предложили, заказал большую кружку мате, травяного чая.

Когда ему принесли тортильяс – обслуживали здесь на удивление долго, – в кафе вошли трое, явные бандиты. Одеты в стиле «молодой подонок» – слишком короткие, обтягивающие джинсы, майки с вызывающей надписью «Смерть американцам!», на двоих легкие куртки, много золота. Легкие куртки могли скрывать оружие, даже наверняка скрывали, но здесь мало кто ходит без оружия. У того, кто не надел куртку, на руке татуировка, видимо проясняющая его принадлежность к конкретной группировке и положение в криминальной иерархии. Капитан знал, что буква Z означает Зетас, но тут татуировка была сложнее, и что она означает – он не знал. Видел капитан и машину, на которой они приехали сюда – это был производящийся специально для Мексики джип – внедорожное купе типа «Рамчарджер» – с мощным мотором с наддувом и тремя дверьми вместо пяти. Эта машина делается в Хермосило на базе короткого пикапа «Рэм» и продается только в Мексике, где обладание ею служит явным признаком того, что ты крут. Капитан незаметно положил руку на удобную рукоятку «Питона» – но бандиты, не обратив на него внимания, сели за столик, позвали официантку и стали делать заказ, совмещая приятное с полезным, то есть лапая ее. Сели они, как лохи, у самой витрины, очередь из проезжающей машины – и все.

Впрочем – это их дело. Им умирать.

Принесли, наконец, тортильи. Капитан принялся за еду.

Когда капитан прикончил свои тортильи, кликнул официанта и попросил счет, ему принесли на подносе бокал текилы, соль и лимон. Бокал был небольшим и низким, на две унции, с толстым дном, как у хайболла, его называли «кабальито», и по краю была соль – все как положено для того, чтобы пить текилу. Капитан недоуменно поднял глаза на официанта.