Уоррен Мерфи - Наследница Дестроера

Я нашел его почти у самой вершины, – тихо продолжал Чиун, изучая свои ладони. – Я до сих пор не знаю, упал ли он на пути к вершине или уже начав спуск. Утром последний снег растаял под горячим солнцем, а вместе с ним исчезли и все следы. Мой сын лежал на камнях – он поскользнулся на мокром камне и разбил голову. Он был уже много часов как мертв, но умер он не сразу. Не будь я так упрям, я бы еще успел к нему вовремя. Я отнес его вниз, к матери, и с того дня она не сказала мне ни единого доброго слова и ни разу не подпустила меня к себе, дабы я мог зачать еще одного сына. Таким образом, она не дала мне даже шанса искупить свою вину. С годами она стала бесплодна, как я тебе уже рассказывал, но на самом деле она просто не хотела больше иметь от меня детей.

– Почему же ты не развелся и не женился на другой?

– В Синанджу женятся раз и навсегда.

– Жизнь иногда вносит свои коррективы.

– Вот станешь Мастером – сможешь тогда записать это в хрониках Синанджу, если захочешь. Но есть более достойные вещи.

– Что я могу поделать, если у меня такое настроение?

– И какое же у тебя настроение?

– А ты как думаешь? Я потерял невесту, а женщина, от которой у меня дочь, боится быть со мной вместе. И все – из-за одного человека.

– Значит, ты станешь мстить, даже если это будет стоить тебе жизни?

– А что мне остается?

– Я.

– Что?

Чиун с надеждой вгляделся в лицо Римо.

– У тебя остаюсь я. Неужели я совсем ничего для тебя не значу, что ты готов лишить старика последней возможности искупить грехи молодости?

– Я тебе ничего не должен. Особенно после того, что ты со мной сделал на свадьбе.

– Я спас тебя от кошмара. Женись ты на этой “Ма Ли”, Голландец бы открылся тебе в момент близости. А я тебя от этого избавил.

– На церемонии ты и сам не знал, что это Голландец, так что не пытайся приписать это своим заслугам. Даже не смей!

Чиун про себя улыбнулся. Гнев. Очень хорошо. Римо, кажется, выходит из своей апатии.

– Я и не говорю, что заранее распознал обман, тут ты прав, – признал Чиун. – Но это не умаляет моей заслуги. Против этого тебе нечего возразить.

– Всегда готов перевернуть все в свою пользу! – сказал Римо.

– Верно, – согласился Чиун. – Потеряв сына, я научился представлять поражение – победой, ошибку – обходным маневром, но никак не тупиком! Я дал себе клятву никогда в жизни больше не испытывать такого разочарования.

– То-то я не перестаю удивляться твоим выкрутасам!

– Просто я – Чиун, – сказал Мастер Синанджу. – Но не надо думать, что раз я не знал заранее о подлоге со стороны Голландца, то помыслы мои были продиктованы эгоистическими соображениями.

– Снова-здорово! – устало воскликнул Римо. – Между прочим, ты и сейчас ведешь себя со мной как отпетый эгоист! Ладно, Чиун, я готов выслушать твои объяснения. Объясни мне, каким образом твое стремление сорвать мою свадьбу согласуется с моими интересами? И советую тебе применить все красноречие, иначе, если твои доводы покажутся мне неубедительными, я тотчас встаю и ухожу, и ты меня никогда больше не увидишь! Ты меня понял? И конец нашему партнерству! Между нами все будет кончено.

Чиун выпрямился, так что спина, от копчика до затылка, образовала одну линию, а голова служила точно продолжением позвоночника.

– Ты помнишь, как год назад привез меня в Синанджу? – спросил Чиун.

– Ты был болен. Или притворялся. Ты хотел любой ценой вернуться в Синанджу.

– Притворялся или нет – но ты был уверен, что я при смерти. И в своем горе ты искал утешения. Ты помнишь, как впервые встретил Ма Ли?

– Да. На ней была вуаль, потому что все в деревне считали ее некрасивой. У нее и прозвище было – Безобразная Ма Ли. На самом деле она была прелестна, но понятия о красоте в Синанджу настолько вывернуты наизнанку, что ее здесь считали дурнушкой.

– И когда ты почувствовал, что влюбился?

– Почти сразу. Это была любовь с первого взгляда.

– Но ведь при первой встрече ты даже лица ее не видел! Как же ты мог влюбиться в нее с первого взгляда, если даже не знал, как она выглядит?

– Не знаю. Все дело в голосе – у нее был такой голос, что все мои печали сразу отошли на второй план. И она была одинока – сирота, как и я.

– Вот именно, – поддакнул Чиун.

– Что – именно? – не понял Римо.

– Тебе было одиноко. Ты был уверен, что единственный близкий тебе человек – Мастер Синанджу – умирает. И ты потянулся к первому попавшемуся существу, дабы заполнить пустоту.

– Только не говори, что я ее не любил!