Мартин Смит - Три вокзала

Кроме дачи.

Дача перешла к нему от отца и находилась в двух часах езды от города. Это был ветхий домик с участком, поросшим сиренью и ежевикой. Возле ручей, а через сосновый перелесок можно было напрямую пройти к озерку не больше пруда. Пожилой сосед время от времени заглядывал, чтобы проверить дом — не пробрались ли воры, не протекает ли водопровод. Борису сейчас должно быть почти девяносто. Всякий раз, когда он видел, что Аркадий приехал, он возникал в дверях — как крот — в длинном шарфе. Он приносил поднос с закусками, хлебом и графином самогона. Зачем? Аркадий и сам всегда предлагал зайти и опрокинуть стаканчик. С горящими глазами Борис наливал стакан до самого края — того и гляди перельется.

— Какой маленький стаканчик! — говорил он всякий раз. Потом они шли к церкви и навещали могилу его жены. Кладбище представляло собой лабиринт из белых крестов и черных ограждений из железа, некоторые располагались так близко друг к другу, что к могилам невозможно было пройти.

Борис ставил в банку на могиле анютины глазки или вешал на крест венок ромашек. Летом он менял цветы каждый день. У могилы была скамейка, где можно было молча сидеть. Зимой все повторялось без цветов. Аркадию церемония напоминала подледный лов наедине с Богом. Наступали мгновения, когда он чувствовал себя неотделимым от этого мира: его дыхание превращалось в облако, а березы, как балерины, стояли напротив друг друга и кланялись.

Вместо дачи он свернул на Кольцевую дорогу и отправился в отстойник, куда эвакуировали машины. В отличие от кладбища, там не было никаких березок, только — фонари и система, организованная так, чтобы создать максимальные неудобства любому, кто хотел вызволить свой эвакуированный автомобиль. Через окно фургона хозяин стоянки договаривался о мелких взятках, а владельцы молча мокли под дождем. Машины, задержанные в качестве доказательств в уголовных делах, стояли в особой зоне — за них нельзя было получить никакого выкупа.

Охранники узнали Аркадия и махнули ему, разрешая проехать.

— Помните, договаривались, что бы вы ни нашли, немедленно сообщаете мне.

— Так точно. Машина вся ваша, — отрапортовал охранник и засеменил назад, к своему посту. «Мерседес» Саши Ваксберга, казалось, извлекли из трясины, да и выглядел он как старый боевой конь. Аркадий насчитал пять отверстий в правом заднем крыле и в двери. «Мерседес» — самой последней модели. Так что, скорее всего, не долго ему здесь осталось скучать, если Ваксберг не затребует назад. Миллиардер может позволить себе купить новый «Мерс»: это так — обыкновенный расходный материал. Использовали один раз и выбросили.

В салоне автомобиля ничего интересного не было. Аркадий проверил бардачок, карманы на дверцах и на спинках сидений, заглянул под коврики.

Открыл багажник. На стенке, куда крепится запасное колесо он, наконец, нашел небольшую «награду»: билет, напечатанный на дешевой бумаге, билет почти распадался в руке. Он был оторван по диагонали, на оставшемся клочке написано: Центральный Моск… — билет …15 — 100 ру… — Куда билет? В кино? На концерт? В цирк? Он принадлежал Тупому или Ваксбергу, или его мертвому водителю, или телохранителю? Или, может быть, человеку, который последним менял колесо? Аркадий понятия не имел. Просто издевка какая-то — даже хуже, чем ничего не найти. Надо же, до чего он дошел — мокрая бумажка…

Дождь полил с новой силой. Аркадий сел в машину, махнул рукой и выехал через ворота. Охранник махнул в ответ — довольный, что его не стали выуживать из-под навеса.

Дождь умывал улицы. Вода прибывала, фуры перекрывали дороги, машины выстраивались в разноцветные полоски, росли пробки, словно хвост петуха. В разгар ливня «дворники» зависли на середине ветрового стекла. Зажим, которым на «дворник» крепилась резина, сломался. Аркадий свернул на обочину… Что дальше? Аркадий задумался. Снег? Туман? Снег и туман? Он винил только себя. Виктор вспомнил про «Мерседес», и Аркадию пришлось поехать отсмотреть его.

Ливень поутих, пробки рассосались. Расплывающийся из промзоны свет маячил на несколько километров впереди. Аркадий молча сидел, приоткрыв дверь «Лады». Зажим «дворника» был погнут. Его надо было отогнуть назад, не снимая. Он помнил времена, когда дождь вызывал на дороге всеобщую суматоху — машины останавливались, чтобы поправить драгоценные «дворники» на ветровом стекле. Тогда у каждого водителя был с собой целый набор инструментов.