Бернар Миньер - Лед

— Так что, впоследствии никто из этой братии больше не желал сунуть свой нос в ваши семейные дела?

Ломбар посмотрел на Серваса, снова превратился в недоступного бизнесмена и пояснил:

— Желали, конечно. Я их всех купил. Одного за другим. Я потратил целое состояние. За пределами некоторой суммы купить можно все…

Он опять пристально посмотрел в глаза Сервасу, и тот понял: «И вас в том числе». Такая наглость вывела его из себя, и он снова разозлился. Но в то же время Сервас отдавал себе отчет, что человек, сидящий напротив, в сущности, прав. Ради себя он нашел бы силы отказаться от денег, не нарушить тот этический кодекс, который принял, поступая в полицию. Но если предположить, что он журналист, а этот человек предлагает для его дочери лучшие школы, профессоров, университеты, а потом хорошее место в той профессии, о которой она мечтает, хватило бы у него мужества отказать Марго в таком будущем? В определенном смысле Ломбар прав. За пределами некоторой суммы продается все. Отец купил себе жену, сын приобретает журналистов и, вне всякого сомнения, политических деятелей тоже. Эрик Ломбар стоял к своему отцу ближе, чем ему казалось.

У Серваса больше не было вопросов.

Он поставил на столик пустую чашку. К ним вернулась Циглер. Он украдкой взглянул на нее. Она выглядела напряженной и чем-то встревоженной.

— Вернемся к делу, — холодно произнес Ломбар. — Мне хотелось бы знать, есть ли у вас версии.

Вся симпатия, которую Сервас почувствовал к этому человеку, вмиг исчезла. Миллиардер снова говорил с ними, как с лакеями.

— Сожалею, — поспешил сказать Сервас тоном налогового инспектора. — Но на данном этапе мы предпочли бы избежать комментариев по поводу следствия со всеми, кто так или иначе фигурирует в этом деле.

Ломбар долго его разглядывал. Сервас видел, что он соображает, как лучше поступить: снова взяться за угрозы или благоразумно ретироваться. И выбрал второе.

— Я понимаю. Во всяком случае я знаю, к кому обращаться за этой информацией. Спасибо, что приехали и нашли время для беседы.

Он поднялся. Переговоры закончились. Больше сказать было нечего.

Они вышли из гостиной и снова двинулись сквозь анфиладу залов. Снаружи поднялся ветер, ветви деревьев гнулись и раскачивались.

«Интересно, пойдет ли снег», — спросил себя Сервас и посмотрел на часы.

Шестнадцать сорок. Солнце клонилось к закату, на землю легли длинные тени от животных, искусно выстриженных из кустов. Он оглянулся на замок и увидел в одном из окон Эрика Ломбара. Тот стоял неподвижно и наблюдал за ними. Рядом с ним были двое, один из них Отто. Сервас снова подумал о своей гипотезе: следователи сами стали объектом следствия. В темном прямоугольнике окна Ломбар и его подручные напоминали отражения в зеркале. Такие же странные, безмолвные и тревожные.

Когда они сели в автомобиль, он повернулся к Циглер.

— Откуда был звонок?

— Из Розни-су-Буа. Они закончили анализы ДНК.

Сервас посмотрел на нее с недоверием. Материалы поступили только сорок восемь часов назад. Анализы не могли быть готовы, поскольку лаборатория перегружена. Значит, кто-то из высокопоставленных лиц заставил поторопиться сделать их в первую очередь.

— Большая часть образцов ДНК, найденных в кабине фуникулера — волосы, слюна, шерсть, ногти, — соответствует материалу рабочих или сотрудников станции. Но на оконном стекле найдены следы слюны, принадлежащие человеку, не работающему здесь. Он зарегистрирован в Национальной картотеке генетических проб и никак не мог находиться на станции.

Сервас напрягся. В картотеке генетических проб регистрируют не только насильников, убийц и педофилов. Туда заносят и тех, кто многократно попадался на мелких преступлениях, от кражи с лотка до хранения нескольких граммов конопли. В прошлом году количество зарегистрированных достигло 470 492. Картотеку напрасно пытались сделать самой юридически подконтрольной во Франции. Ею с полным правом мог воспользоваться любой адвокат или магистрат. С другой стороны, тенденция все заносить в картотеку позволила провести несколько удачных полицейских облав, поскольку преступность не всегда укладывалась в рамки квалификации. «Прессовщик», «козел», «шерстяной» — так на тюремном жаргоне называли насильников — вполне мог оказаться взломщиком или налетчиком. Бывали случаи, когда материал ДНК, найденный на месте ограбления, приводил к аресту серийных сексуальных маньяков.

— Кто? — спросил Сервас.