Паоло Ди Реда - Лабиринт тайных книг

— Он?!

Думаю о его американском акценте, о его запахе, о его доброте… и неожиданно приходит уверенность, что всадник говорит правду. Возможно, это мой отец и он жив. Я привыкла думать об отце как об умершем, как о потускневшей в памяти фигуре. После случайной связи он оставил мою мать одну решать свои проблемы. Фантом… И вдруг он превращается в реального человека. Мне хочется довериться ему. Он точно поможет мне выпутаться из сложившейся ситуации. Но почему, если он жив, он не сделал этого до сих пор? Почему его присутствие столь неявно?

Человек на черной лошади издает странный звук, обращенный к филину. Тот сразу же возвращается к хозяину на плечо.

— Я должен ехать. Мне не разрешено слишком отдаляться от цирка и забирать лошадь надолго.

Я протягиваю ему руку в знак благодарности.

— Удачи. Ты уже близка к истине, хотя кажется, что вокруг туман. Но то, что предначертано, сбудется. Жером этого не понял. Своим самоубийством он хотел остановить необратимый процесс, в котором тебе отведена главная роль.

— Если ты все знаешь, почему бы тебе не сказать мне правду? Почему ты уходишь, не объяснив мне, что происходит?

— Мне неизвестна вся правда. Ты ее знаешь лучше меня, хоть тебе пока и не ясно, как ее открыть. Я всего лишь циркач. Простой наездник, который был знаком с твоим отцом. В первый раз он пришел ко мне, потому что так было предначертано. Во второй — чтобы доверить на сохранение одну книгу. Но я отказался. В цирке книга не была бы в безопасности.

— Книгу написал он? Ты знаешь, где она сейчас?

— Это была очень старая книга, он привез ее из Нового Орлеана. Ему дала ее твоя мать. Но больше я ничего не знаю. Было слишком туманно в тот день.

— А при чем здесь туман?

— Когда приходит туман, мысли теряются, уносимые страхом. Джим боялся умереть. Боялся, что его поэзия умрет.

— Джим? Моего отца звали Джимом?

— Конечно.

— Как Джима Моррисона?

— Джим Моррисон был твоим отцом.

— Что за глупая шутка. Джим Моррисон умер! Как же я могла его видеть?

— Это тайна, которую я не могу открыть тебе. Знаю только, что твой отец вернулся из-за тебя.

— Хочешь сказать, он что-то вроде призрака?

— Да, вроде… Какая разница?

— Но я дотрагивалась до него, разговаривала с ним…

— Не спрашивай меня больше, Жаклин. Я не знаю, что тебе ответить. Опять много тумана… И сейчас я должен уйти.

Я вижу, как он исчезает.

Это невероятно. Я — дочь Джима Моррисона? Человека, воплотившегося в клошара, чтобы спасти меня? Или может, вполне живого, постаревшего и прожившего жизнь втайне от всех? Нелегко поверить ни в ту, ни в другую гипотезу, но многие вещи в рассказе всадника кажутся верными. Например, то, что сказала моя бабушка, или то, что я прочла о матери, о ее занятиях спиритизмом, и ее фото рядом с Джимом Моррисоном.

Мой отец — Джим Моррисон… На его могиле я нарисовала собственное лицо вместо его облика. Но правда ли, что тот клошар — Джим Моррисон? Да, Марсель говорил мне — многие считают, что Моррисон еще жив и разыграл всю эту сцену со своей смертью, чтобы затеряться в мире. Исчезнуть, не отчитываясь ни перед кем и ни за что. Как Рембо, поэт, перед которым он преклонялся. Который тоже в двадцать семь лет уехал в дальние земли и не написал больше ни одной строчки…

Я должна найти этого человека. Он один сможет открыть мне правду.

— Она приходила к тебе? — Раймон набрасывается на Марселя, едва видит его.

— Да, она приходила вчера утром и просила снова рассказать эту историю о мнимой смерти Джима Моррисона.

— Скажи ей, она может не беспокоиться. Моррисон точно умер, об этом говорил мне отец.

— Еще она спросила меня, знаю ли я что-нибудь о клошаре, который бродит по Парижу и который, возможно, и есть живой Джим Моррисон.

— Да, мне она тоже говорила об этом странном типе. Ты не знаешь, кто это?

— Понятия не имею. И я не мог ей ничем помочь. Но потом я проследил за ней и понял… вернее, увидел.

— Что?

— Что этот клошар — просто ее фантазия. Я видел, как она остановилась и разговаривала сама с собой посреди Вогезской площади. Потом начала плакать и бросилась бежать. Я, конечно, пошел за ней. Она снова вернулась на кладбище и там направилась прямым ходом к крематорию. Совершенно ясно, она знала, куда идет.

— Значит, дело не только в фантазии Жаклин…

— В каком смысле?

— В таком, что на Вогезской площади она каким-то образом узнала, куда ей нужно идти.