Паоло Ди Реда - Лабиринт тайных книг

Из Интернета продолжаю узнавать все новые любопытные вещи. Например, отец Шопена был учителем Валевской и повлиял на ее воспитание. Фредерик родился позже и никогда не был знаком с ней, но какая-то невидимая связь соединяет их судьбы.

Перехожу к биографии Моррисона. Сначала более или менее известные факты, а дальше… три детали. За несколько месяцев до смерти солист «The Doors» жил в том же номере парижской гостиницы, в котором умер Оскар Уайльд, — в комнате номер шестнадцать гостиницы на улице Боз-Ар. Следующий факт напрочь ошеломляет меня: Моррисон был найден мертвым в ванной. Это было на улице… Ботрейи. На той самой улице, где расположен дом, в котором я сейчас нахожусь.

Раймон точно должен знать что-нибудь об этом. Нужно спросить его при первой же возможности.

Третья странность: дата смерти Моррисона в Париже — это день моего рождения. 3 июля 1971 года. Данный факт вообще выбивает меня из колеи, хотя я понимаю, что это просто совпадение. Будто петля затягивается, и я чувствую себя в западне. Чтобы освободиться, углубляюсь в Интернет, изучаю карту кладбища и расположение различных могил.

Моррисон — недалеко от главного входа, чуть справа; Оскар Уайльд — в противоположной стороне; а могила Шопена где-то посредине между ними. Не могу найти на схеме, где точно похоронена Валевская, она даже не упоминается в списках.

Прежде чем закончить поиски, решаю узнать, пишут ли что-нибудь о выставке, которая еще открыта в галерее «Золотой век». Но особенно хочу прочесть новое об «американке, совершившей убийство». Ввожу фамилию «Морсо» и вижу результат. Кровь стынет у меня в жилах.

Несмотря на то что корабль выглядел слишком тяжелым и скрипел так, будто вот-вот развалится, несмотря на полное отсутствие каких-либо удобств и гарантии добраться до места назначения, несмотря на то что путешествие обещало быть долгим и опасным, — Жак Морсо вздохнул с облегчением, когда увидел, что берег порта Сен-Назер стал отдаляться. Морская вода была плотной И темной, как оливковое масло, и Жак думал, что судну не удастся отойти от берега. Даже ветер не мог помочь кораблю преодолеть сопротивление воды. Морсо уже начало казаться, что у них не получится вырваться отсюда, что они никогда не покинут Францию. Любимую Францию, за которую он боролся и страдал, рискуя жизнью. Но остаться здесь для него означало умереть. Смерть была неминуема — по приказу Екатерины Медичи его бы казнили, как это случилось со многими его друзьями.

Он не мог допустить, чтобы исчез его род, погибла его семья, одна из самых известных в Париже, последним отпрыском которой он являлся. Нужно было во что бы то ни стало отплыть на этом полуразвалившемся корабле, которым командовал капитан, похожий, скорее, на пирата, — знакомый Шарля, кузена Жака, уплывавшего вместе с ним на том же судне.

— Сможет ли эта развалина пересечь океан? — спросил Жак с тревогой.

— Да она вот уже десять лет ничем другим не занималась. И всегда преодолевала любой шторм и любую опасность. Моя «Шарлотта» никогда не предаст, уверил капитан. — Однако еще помолиться не помешает, — добавил он снисходительно.

Жак повернулся и посмотрел на жену Анн и дочь Жаклин. На их лицах еще не изгладилось страдание от этого поспешного бегства. Они вынуждены были бросить родной и прекрасный парижский дом. Жак расстался с любимыми книгами, со своей типографией, с рукописями самого Кальвина, унаследованными от отца. Со всем своим миром. Миром, который оказался навсегда потерян и уничтожен после той кровавой ночи. Рухнуло все.

Только ради Анн и Жаклин он сделал этот выбор — он предпочел биться как лев, чтобы выжить. И теперь спасался бегством, чтобы сохранить семью и веру — веру тех, кто был зверски убит в Варфоломеевскую ночь лишь за то, что принадлежал другой Церкви, не подчинявшейся Риму.

В ту ночь Жак потерял почти всех друзей. Он отважно сражался и убил немало католиков. Перед глазами у него стояли лица погибших близких и сраженных врагов, в ушах звучали крики невинных жертв и мольбы умиравших противников.

Париж, буквально утопавший в крови, превратился в ад. Там не осталось места для него и его семьи. По Сене, поменявшей свой цвет, плыли трупы. Это был конец всему.

Немногие уцелевшие после бойни собрались на холме Шаронн, на востоке столицы, чтобы решить, что делать дальше. Оттуда Жак впервые взглянул на Париж с ненавистью.