Томас Харрис - Черное воскресенье

Далия уже четыре ночи спала на раскладушке в больничной палате. Она боялась оставить Ландера, боялась, что в бреду он заговорит об их акции. Он и в самом деле бредил, но говорил всегда о Вьетнаме, о людях, ей незнакомых. И о Маргарет. А однажды он целый вечер твердил: «Джергенс, ты был прав!»

Она не была уверена, что он не потерял рассудок. Она знала — до нанесения удара остается двенадцать суток. Если она сможет его спасти, то все для этого сделает. Если нет — что ж, ведь он все равно умрет. Так умирать или иначе — какая разница?

Она понимала — Фазиль торопится. Но торопливость опасна. Если Ландер не сможет лететь, а измененный Фазилем план ее не устроит, решила она, она устранит Фазиля. Бомба — слишком сложное и дорогое устройство, чтобы использовать его понапрасну, в поспешно организованной и малоэффективной операции. Бомба — гораздо большая ценность, чем Фазиль. Далия никогда не простит ему попытки уклониться от прямого участия в новоорлеанской акции. Этот его поступок вовсе не означал, что у него сдали нервы, как у того японца, которого она пристрелила перед акцией в аэропорту Лод. Все дело в его амбициозности, а это гораздо противнее.

— Постарайся, Майкл, — шептала она. — Надо очень постараться!

Ранним утром 1 января федералы и местные полицейские разъехались по аэропортам, кольцом окружившим Новый Орлеан, — в Хьюму, Тибодо, Слайдел, Хэммонд, Большой Сент-Таммани, Галфпорт, в международный аэропорт Стеннис и в Богалузу. Все утро их донесения поступали непрерывным потоком. Ни в одном из аэропортов никто не видел ни Фазиля, ни женщину.

Корли, Кабаков и Мошевский работали в Новоорлеанском международном и в Лейкфранте. Тоже безуспешно. На обратном пути в город настроение в машине было тяжелое. Корли проверял по рации донесения со всех пунктов въезда в страну. В них сообщалось, что ни таможенники, ни сотрудники Интерпола не смогли обнаружить ливийского летчика. Словно его и след простыл.

— Да мало ли куда мог этот ублюдок податься, — проворчал Корли, выезжая на скоростную автомагистраль.

Кабаков в мрачном молчании смотрел в окно. Только Мошевский не испытывал тревоги. Накануне вечером, вместо того чтобы отправиться спать, он посетил самое позднее шоу в ночном клубе «Хотси-Тотси» на Бурбон-стрит и теперь крепко спал на заднем сиденье. Они уже свернули на улицу Пуадра и приближались к зданию федеральных служб, когда, словно спугнутая с гнезда огромная птица, в небо из-за высоких домов взмыл вертолет и завис над «Супердомом». Под брюхом вертолета висел какой-то тяжелый прямоугольный предмет.

— Эй! Эй! Эй, Давид! — окликнул Кабакова Корли. Он низко наклонился над рулем, чтобы взглянуть наверх через ветровое стекло, и резко нажал на тормоза. Машина, шедшая вслед за ними, сердито засигналила и объехала их справа. Губы человека за окном машины выразительно шевелились.

Сердце Кабакова дало сбой, когда он увидел вертолет, а потом заколотилось о ребра. Он понимал, что еще слишком рано, что время нанесения удара еще не настало; он разглядел, что предмет, висящий под брюхом машины, просто часть какого-то оборудования. Но этот образ слишком точно совпадал с тем, который непрестанно жил в его воображении.

Посадочная площадка находилась на восточной стороне «Супердома». Корли припарковал машину метрах в ста оттуда, за штабелем балок.

— Если Фазиль следит за этой площадкой, хорошо бы, чтоб он вас не узнал, — сказал Корли. — Пойду раздобуду пару-тройку защитных шлемов.

Он исчез на стройплощадке и через несколько минут вернулся с тремя желтыми пластмассовыми шлемами, снабженными защитными очками.

— Возьми полевой бинокль и поднимайся на купол, туда, где прогал открывается прямо над посадочной площадкой, — приказал Кабаков Мошевскому. — Держись в тени и наблюдай за окнами на той стороне улицы, на верхних этажах. И за погрузочной площадкой — по всему периметру — тоже.

Кабаков не успел договорить последние слова, а Мошевский уже бежал выполнять задание.

Наземная бригада как раз выкатила на площадку очередной груз, и вертолет, чуть покачиваясь, стал снижаться, чтобы его подобрать. Кабаков прошел в бытовку на краю площадки и стал наблюдать за происходящим в окно. Бригадир такелажников, прикрывая глаза от солнца козырьком ладони, глядел вверх и говорил что-то в микрофон маленькой рации. Корли подошел к нему и сказал:

— Будьте добры, попросите вертолет спуститься. — Он показал бригадиру свой значок, держа его в ладони так, чтобы он не был виден другим рабочим. Бригадир взглянул на значок, а потом — в лицо Корли.