Эндрю Клейвен - Час зверя

Вот и все. Они снова двинулись с места. Вошли в деревянную раму.

Металлоискатель. Нэнси напряглась, едва касаясь материнского бюста. Металлоискатель! Обнаружит ли он нож для бумаг, его медное лезвие?

Но они уже прошли сквозь раму. Детектор даже не пискнул. Слегка повернув голову, Нэнси увидела большой белый зал. Тот самый приемный покой, в который ее привезли, втащили, визжащую, извивающуюся.

Миссис Андерсон выпустила Нэн из объятий.

— Все в порядке, — сказала она, — а теперь уходи, если хочешь.

Заминка. Нэнси помедлила, прежде чем вырваться из мускусной ложбинки между черных грудей. Выпрямилась. Глянула вперед: коридор завершался дверью со стеклянной панелью. Сквозь стекло брезжил дневной свет. Асфальтовая площадка — там полицейские поставили свой фургон. Нэнси уже ощущала прохладный, свободный, пощипывающий ноздри воздух осени.

Она благодарно обернулась к миссис Андерсон. Круглое коричневое лицо, неподвижное, величественное, точно скала.

— Иди же! — повторила нянечка.

«Мне плохо, плохо! — хотела крикнуть в ответ Нэнси. Вновь броситься в ее объятия, крепко прижаться к груди. — Миссис Андерсон, это не я. Я хорошая! Честное слово, я хорошая девочка!»

Словно прочитав ее мысли, миссис Андерсон тихонько спросила:

— Ты не хочешь вернуться? Никто не причинит тебе зла. Я просто отведу тебя обратно.

Нэнси приоткрыла рот.

— Не могу, — прошептала она. — Мне надо попасть в одно место. — Она горестно покачала головой. — Не могу, простите.

Нэн поспешно отвернулась от нянечки и не оглядываясь бросилась бежать по коридору, к двери, к свету. Руки четкими взмахами помогали движению, в правом кулаке зажат нож для бумаг. Нэнси слышала, как ее ноги шлепают по полу, все быстрее и быстрей.

«Кто же это, кто же это, кто же, — твердили шаги. — Какое чудовище способно на подобный поступок?»

— Это не я, — отвечала она на бегу. — Не я. Честное слово. Честное слово, не я.

Позади, уже где-то далеко, раздался крик миссис Андерсон. Дверь совсем близко. Свет все ярче. Видна стоянка для машин, бетонные колонны.

И тут квадратное стекло загородила фигура полицейского. Свет померк. Нэнси неудержимо мчалась навстречу загородившей путь тени. Боже, как громко кричит миссис Андерсон. Нянечка подняла тревогу, она извещает всех, во всю мощь своей глотки:

— Бежала, больная бежала!

До рождения Заха Оливер часто гулял вместе с отцом. Рука в руке, по таинственным улочкам Манхэттена, мимо кривых коричневых стен. Оливер запомнил запах прокисшей капусты, запомнил отсутствие солнца — к трем часам дня солнце опускалось чересчур низко, уходило за верхушки зданий. Из окон выглядывали старухи. Каждый угол подпирали два-три негра, согнувшиеся, точно вопросительный знак.

Отец был тогда аспирантом Нью-Йоркского университета. Подтянутый, элегантный, в черном костюме. Они выходили на прогулку, и отец что-то рассказывал, потом начинал неразборчиво бормотать и вскоре смолкал, глядел куда-то вдаль, рассеянно придерживая маленькую ладошку сына. Тогда они еще казались счастливыми. Пока не родился Зах.

Они убьют его, Перкинс. Это точно.

Перкинс оглянулся через плечо. Он добрался уже до угла Бликер-стрит. Посмотрел вниз по улице, на полицейский участок, этакое бетонное бомбоубежище посреди кирпичных домов. Никто не следовал за ним по пятам — во всяком случае, Перкинс шпиков не видел. Надо убираться отсюда, пока они не передумали. Найти Заха. Прежде чем Муллиген доберется до него. Прежде чем гребаные фэбээровцы…

Твой брат покойник!

Оливер ускорил шаги. Впихнул руки в карманы. Плечи согнул. Мысли давят к земле, одиночество тоже. Позывные одиночества все громче. Намного хуже, чем прежде. Мимо проносятся машины, брошенные автомобили застыли на стоянке. Перкинс прошел под зелеными гинко и пожелтевшими вязами. С прозрачного синего неба слетел осенний, кружащий листву ветерок. Девушка в футболке стоит в дверях автоматической прачечной, руки сложила на груди, губы искривлены усмешкой. Перкинс, Перкинс, заточенный в теле Перкинса, взирает на все, точно на лунный пейзаж. Пустота, долины и кратеры, черное небо, помощи нет ниоткуда. Надо найти Заха. Надо найти Заха.

Отрезанная голова Нэнси Кинсед плавает где-то рядом, видна краешком глаза.

Посмотри, что они сделали со мной, Оливер. Я хотела танцевать. Девичьи мечты.

Отгоняя призрак, Оливер передернул плечами. Пристально уставился на камни под ногами. Он-то тут при чем? Городские шишки Нью-Йорка. Демократы, республиканцы, ФБР. Вот уж в чем никогда не собирался участвовать.