Коди Макфейден - Человек из тени

— Почему бы вам не присесть?

Я сажусь в кожаное кресло, лицом к нему.

Он заинтересованно смотрит на меня:

— Вы рассердились на меня за то, что я утаил от вас результаты баллистической экспертизы?

Я отрицательно качаю головой:

— Нет. Я хочу сказать, сначала сердилась. Но я понимаю, чего вы старались добиться, и думаю, вы имели на это право.

— Я не хотел говорить вам об этом, пока не был уверен, что вы способны с этим справиться.

Я слабо улыбаюсь:

— Не знаю, готова ли я с этим справиться, но я пытаюсь.

Он кивает:

— Да, я вижу, что вы изменились. Расскажите мне об этом.

— Да почти нечего рассказывать, — говорю я, пожимая плечами. — Я была потрясена. На мгновение не могла поверить. Но потом я все вспомнила. Что застрелила Алексу. Пыталась убить Келли. Мне показалось, что вся боль, которая терзала меня эти полгода, разом навалилась на меня. Я потеряла сознание.

— Келли мне сказала.

— Но главное в том, что, придя в себя, я не захотела умереть. Мне стало скверно. Я почувствовала себя виноватой. Тем не менее это правда: умереть я не захотела.

— Это хорошо, Смоуки, — тихо говорит он.

— И не только это. Вы были правы и насчет моей команды. Они для меня вроде семьи. И у них у всех свои беды. У жены Алана рак. С Келли что-то происходит, только она никому об этом не рассказывает. И я поняла, что не могу остаться равнодушной. Я их люблю. Если они во мне нуждаются, я должна быть с ними. Вы понимаете?

Он кивает:

— Да. И должен признаться, я на это надеялся. Не на то, что у ваших друзей случатся неприятности. А на вас. Вы жили в вакууме. И я рассчитывал, что, когда вы к ним вернетесь, вы вспомните об одной вещи, которая, я уверен, заставит вас продолжать жить.

— Что именно?

— Долг. Для вас это движущая сила. Вы чувствуете себя в долгу перед товарищами. И жертвами преступлений.

Эта мысль застает меня врасплох. Потому что я понимаю: он прав. Точное попадание. Возможно, мне никогда окончательно не излечиться. Возможно, я буду вскакивать по ночам от собственного крика до самой смерти. Но пока мои друзья во мне нуждаются, пока монстры убивают, я не смогу уйти со службы. Тут нет выбора.

— Ваш совет сработал.

Он ласково мне улыбается:

— Я рад.

— Ну что ж. — Я вздыхаю. — По дороге из Сан-Франциско у меня было время подумать. Я знала, что кое-что мне нужно попробовать сделать. Если бы не получилось, я бы уже сегодня подала заявление об отставке.

— Вы о чем? — спрашивает он.

Я думаю, он знает. Просто хочет, чтобы я сказала.

— Я поехала в тир. Взяла «глок» и решила проверить, могу ли я еще стрелять. Сумею ли я вообще взять в руку оружие, не грохнуться в обморок.

— И?

— Все в порядке. Как будто ничего не изменилось.

Он переплетает пальцы и смотрит на меня:

— Есть еще что-то, верно? Вы и внешне изменились.

Я смотрю ему в глаза, глаза человека, который все эти месяцы старался мне помочь. Я сознаю, он обладает феноменальным умением помогать таким людям, как я, выходить из кризиса. Он знает, когда отступить, когда сделать ложный выпад, когда атаковать. Он способен привести мозг в норму. Пожалуй, я продолжу гоняться за серийными убийцами.

— Я больше не жертва, доктор Хиллстед. Проще не могу выразиться. Да тут много слов и не требуется. Это правда. Так оно и есть. — Я откидываюсь на спинку кресла. — Это целиком ваша заслуга, так что я хочу сказать спасибо. Если бы не вы, я, возможно, давно бы умерла.

Теперь он улыбается. И качает головой:

— Нет, Смоуки, не думаю, что вы умерли бы. Я рад, что вы считаете, будто я вам помог, но вы по своей натуре человек очень стойкий. И должен заметить: я не верю, что вы способны покончить жизнь самоубийством.

«Может, да, может, и нет», — думаю я.

— И что теперь? Вы хотите сказать, что нам больше не надо встречаться? — Он действительно сомневается. И я не могу догадаться, к какому он пришел выводу.

— Нет, я не хочу этого сказать, — улыбаюсь я. — Забавно: если бы год назад вы предложили мне пойти к психотерапевту, я бы только посмеялась и почувствовала свое превосходство над людьми, которые в такой помощи нуждаются. — Я качаю головой: — Но не теперь. Мне еще многое нужно преодолеть. Моя подруга умерла… — Я смотрю на него. — Вы знаете, что здесь со мной ее дочь?

Он грустно кивает:

— Келли мне рассказала, что с ней случилось. Я рад, что вы привели ее с собой. Наверное, сейчас ей очень одиноко.

— Она не разговаривает. Только кивает. Этой ночью она кричала во сне.

Он морщится. Ни один здравомыслящий человек не радуется страданиям ребенка.