Коди Макфейден - Человек из тени

В случае с Дженни, которая сама опытный следователь и обладает исключительной памятью, такое познавательное интервью может быть очень эффективным.

— Середина дня, — начинаю я. — Ты в своем офисе и… Что ты делаешь?

Она поднимает глаза к потолку, пытаясь вспомнить.

— Я разговариваю с Чарли. Мы обсуждаем дело, над которым работаем. Шестнадцатилетнюю проститутку забили до смерти и оставили лежать в аллее в злачном квартале.

— Угу. И что вы говорите?

Ее глаза грустнеют.

— Говорит в основном Чарли. О том, что всем глубоко наплевать на мертвую проститутку, хотя ей всего шестнадцать лет. Он в бешенстве, ему нужно выговориться. Чарли трудно примириться со смертью детей.

— Что ты чувствуешь, когда все это выслушиваешь?

Она пожимает плечами, вздыхает:

— То же, что и он. Я злюсь, мне грустно. Я не пытаюсь выговориться, но все понимаю. Я смотрю на свой стол, пока Чарли рвет и мечет. Из папки торчит фотография. Это снимок того места, где девочку нашли. Мне видна часть ее ноги до колена. Она выглядит такой неживой. Я чувствую усталость.

— Продолжай.

— Чарли понемногу остыл. Кончил возмущаться, сел и помолчал какое-то время. Потом взглянул на меня, озарил своей глупой кривой улыбкой и сказал, что извиняется. Я сказала, мол, ничего страшного. — Она пожимает плечами. — Ему доводилось в прошлом выслушивать мои вопли. Для напарников это обычное дело.

— Что ты в тот момент думала о нем?

— Он был мне душевно близок. — Она взмахивает рукой. — Такого между нами никогда не случалось. Понимаешь, просто близок. Я знала, что он всегда придет мне на помощь, как и я ему, но что бы вот так… Я счастлива, что у меня хороший напарник. Я уже собиралась сказать ему об этом, когда раздался телефонный звонок.

— Это звонил убийца?

— Ну да. Я помню, что несколько растерялась, когда убийца начал говорить.

— В смысле?

— Ну, жизнь протекала… нормально. Я сидела с Чарли, тут кто-то сказал «Тебя к телефону», я ответила «Спасибо» и взяла трубку. Все эти обстоятельства я переживала тысячи раз, равно как совершала и все эти движения. Внезапно все перестало быть нормальным. Я перешла от разговора с обычным человеком к разговору с самим злом. — Она щелкает пальцами. — Вот так, разом. Это подействовало на нервы. — В глазах у нее при этих словах отражается боль.

Вот еще одна причина, почему я решила подвергнуть Дженни ПЮ. Самая сложная проблема, касающаяся памяти свидетелей, — это травма, нанесенная происшествием. Сильные чувства мешают запоминать. Люди, не имеющие отношения к работе правоохранительных органов, не понимают, что нас тоже травмируют картины задушенных детей, разрубленных на куски матерей, изнасилованных мальчишек. Что разговор с убийцей по телефону — это большая нервная встряска. Мы стараемся скрывать свои эмоции, но все равно они нас терзают.

— Я понимаю. — Я говорю ровно и тихо. Она позволила мне перенести ее в то время, и я хочу, чтобы она задержалась в нем. — Давай пойдем дальше. Начни с того момента, когда ты подошла к дверям квартиры Энни.

Она прищуривается. Не знаю, куда она смотрит.

— Дверь белая. Помнится, я подумала, что это самый чистый цвет, какой я когда-либо видела. Это заставило меня почувствовать себя пустой. Циничной.

— Как так?

Она смотрит на меня, и глаза ее кажутся мне старыми-престарыми.

— Потому что я знала, что это вранье. Что нас ждало полное дерьмо. Я нутром это ощущала. То, что скрывалось за этой дверью, не было чистым, ни в малейшей степени. То, что ждало нас там, было сгнившим, безобразным и вонючим.

Во мне ворочается что-то холодное. Своего рода ужасное дежа-вю. Я вижу то, что описывает Дженни.

— Мы постучали, позвали ее по имени. Ничего. Тишина. — Она хмурится. — Знаешь, что еще было странным?

— Что?

— Никто не выглянул из соседних квартир, чтобы выяснить, что происходит. Я что хочу сказать… Мы стучали громко. Барабанили, можно сказать. Но никто не вышел на лестничную площадку. Или соседи не знали Энн, или не хотели с ней общаться. — Она вздыхает. — Короче. Чарли посмотрел на меня, я — на него, мы оба — на полицейских, и все разом вытащили пистолеты. — Она закусывает губу. — У всех было дурное предчувствие. Я чувствовала это по запаху. Смесь пота и адреналина. И еще неглубокое дыхание.

— Ты боялась? — спрашиваю я.

Она отвечает не сразу.

— Да, я боялась. Того, что мы найдем. — Она смотрит на меня. — Хочешь признаюсь? Я всегда боюсь, перед тем как оказаться на месте преступления. Я десять лет имею дело с насильственными преступлениями, я повидала уже все и тем не менее боюсь. Каждый раз.