Андрей Курков: Приятель покойника (сборник)

Турусов приложил ухо к груди Радецкого и услышал едва различимые редкие удары сердца.

«Он умрет не проснувшись!» – взволнованно подумал Турусов, потряс напарника за плечи и удивился, насколько легким и бестелесным показался ему Радецкий. Он с легкостью усадил его, прислонил к стенке служебного купе. Нервно прошелся к грузу и обратно и, приняв окончательное решение, взвалил Радецкого на спину так, как когда-то в школе на уроках гражданской обороны учили выносить раненых, и с этой, показавшейся ему нетяжелой, ношей выбрался из вагона.

Бредя в густом тумане, Турусов все же почувствовал вес Радецкого, хотя тот и здорово похудел.

Обойдя сортировочную горку, Турусов прошел под хиленьким прожектором и свернул налево, туда, где начиналась улочка, ведущая в самый центр, к ратуше и базару. Уже идя по этой улочке, Турусов неожиданно наткнулся на военно-морской патруль. Они остановились друг напротив друга. Пожилой усатый мичман отдал команду одному из своих матросов, и тот натренированно прощупал Турусова.

– Оружия не обнаружено! – доложил матрос мичману.

Опешивший Турусов неподвижно застыл.

– Что вы здесь делаете в два часа ночи? – строго спросил начальник патруля.

– Мне нужна больница, – выдавил из себя Турусов. – Надо человека спасти…

Мичман заглянул за плечо Турусова.

– Пьяный?

– Он умирает! – выкрикнул сопровождающий.

Мичман приказал матросам помочь, и они, разгрузив Турусова, поволокли Радецкого под руки, как в усмерть пьяного.

Больницу нашли быстро, на соседней улице. Дежурный врач, низенький еврей с побитым оспой лицом, долго осматривал Радецкого, придирчиво и скрупулезно, словно искал повод отказаться от приема такого пациента.

– Так что, вы говорите, у него за болезнь? – уже пятнадцатый раз спрашивал он Турусова.

– Летаргический сон, – сдержанно ответил тот.

– Ладно, – вздохнул врач. – Занесите его на третий этаж. У нас нет санитаров.

Хорошо, что патруль был рядом. Матросы охотно помогли дотащить Радецкого до третьего этажа и уложили его на раскладушку, выставленную в узком коридоре.

Дежурный врач записал фамилию Радецкого на медицинскую карточку и очень удивился, узнав, что у пациента нет адреса.

– Я наведаюсь на днях, – сказал на прощанье Турусов. – Постарайтесь его разбудить и спасти!

– Что будет в наших силах! – не очень уверенно пообещал врач.

Турусов без труда вернулся к стоящему в тупике составу, забрался в вагон и присел на полку Радецкого.

С Выборгом он был в расчете.

Вещмешок здесь, а в нем самое ценное достояние Турусова: самодельный магнитофон Смурова и две папки.

Возвращаться в клуб собаководства нет нужды.

Ящик «ТПСБ-1755» стоит в другом углу вагона и на суд редколлегии истории, по крайней мере, в этот раз не попадет.

Турусов встал, вытащил из-под столика примус, поставил на него чайник и глянул в окошко, сквозь которое ничего не было видно.

«Скоро туман поднимется, – подумал Турусов. – И в путь. Только куда дальше?»

Он подтащил к купе для сопровождающих «ТПСБ-1755», выложил на крышку ящика магнитофон, алюминиевую кружку, кусок рафинада.

«Остался я один…» – думал Турусов, и делалось ему страшно от своего одиночества, но это не был физический страх.

Турусов почувствовал на себе огромную ответственность за прошлое и еще большую ответственность за настоящее, и понял он, что пришло время спасти историю от костра, пришло время уточнить маршрут состава, а завтра, быть может, появится и получатель груза, который не испугается всей тяжести этих ТПСБ и крепко пожмет руку Турусову и скажет:

– Ну вот мы наконец и доехали!

И будет искренне удивляться, почему за семьдесят лет состав преодолел такое короткое расстояние, но все равно будет счастлив и будет кричать прохожим: «Смотрите, что нам привезли! Идите сюда! Вы и не знали об этом!»

Потом Турусов задумался: а подойдут ли прохожие, и если подойдут, то не будут ли возмущаться и требовать, чтобы убрали с такой чистой улицы такие громоздкие и эстетически несовершенные ящики.

Вскипел чайник.

Турусов отодвинул магнитофон на край ящика и вдруг уловил ухом едва заметное шипение, доносившееся из самодельного аппарата. Турусов затаил дыхание и напряг слух в надежде услышать продолжение прерванного монолога инженера-конструктора физической лаборатории Смурова Александра Петровича. Но в возникшей тишине вагона по-прежнему звучало лишь едва различимое шипение.