Ингер Вулф - Зов смерти

Вполне закономерно, что Хейзел оказалась в машине рядом с этим человеком. Да, жизнь вела их разными дорогами, ставила разные цели, но одинаково корежила и ломала, и оба они остались ни с чем. Вот такие похожие судьбы] А теперь их пути-дороги сошлись в одну, и скоро злой рок поставит жирную точку! Усыпитель убьет ее в какой-нибудь глуши, и отнюдь не из милосердия. О какой любви к ближнему можно говорить, если сердце переполнено яростью и скорбью?

Хейзел слегка поерзала на сиденье, пытаясь размять затекшее тело. Запястья по-прежнему были в наручниках. Она просунула палец в одно из колец, надеясь, что Уингейт все же додумался не защелкнуть его до конца. Надежды не оправдались! Наручники надевались под пристальным взглядом Маллика, и еще тогда щелчок возвестил, что руки надежно скованы. Хорошо хоть не за спиной. Делать нечего, остается лишь ждать подходящего случая для атаки!

По дороге путники почти не разговаривали. Лишь дважды Маллик поинтересовался у Хейзел, не холодно ли ей и не хочет ли она пить. Оба раза она не удостоила его ответом. Усыпитель поглядывал на нее в зеркало заднего обзора, и его глаза мерцали в полумраке словно два металлических шарика в глубоких чашах. Других знаков внимания он ей не оказывал, видимо, считая совершенно неопасной.

Проезжая по сужающейся дороге к заповеднику, он заметил:

— Какая все же большая страна.

Его голос прозвучал обыденно, словно таксист решил начать вежливую беседу с пассажирами. Хейзел не удержалась и съязвила:

— Да, пожалуй, на самолете мы добрались бы до места быстрее!

Водитель молчал около пятнадцати минут, прежде чем ответить. Ей даже стало казаться, что короткий обмен фразами состоялся только в ее воображении. Наконец он произнес:

— Если бы люди больше ездили по обширным просторам нашей страны и встречались с ее жителями, скорее научились бы смирению и кротости.

— А вы, Питер, научились?

— Называйте меня Саймоном!

— Саймон мертв, Питер!

Уголки его губ приподнялись в едва заметной улыбке.

— Кстати, отвечая на ваш вопрос, скажу, что все рабы Божьи смиренны перед Господом своим. А я во время долгого путешествия научился кротости и смирению у новых знакомых, став для них утешением.

Хейзел сухо рассмеялась сквозь зубы:

— Вы принесли своим жертвам преждевременную смерть, отравив их последние часы жизни. И это вы называете утешением?

Маллик окинул ее взором в зеркало заднего вида, и его взгляд наполнился теплотой. Именно так он, видимо, смотрел на своих подопечных. Должно быть, научился нежности у брата. Питеру подобные чувства не были свойственны. Долгие годы он жил без надежды на спасение, да и потом не сумел приспособиться к миру обычных людей.

По долгу службы Хейзел приходилось встречаться с такими экземплярами, в основном мужчинами. Этот тип людей называют психопатами, для них не существует моральных устоев, и движут ими внутренние импульсы. Должно быть, Питеру с трудом удавалось сдерживать дурные наклонности и оставаться добропорядочным прихожанином. Скрываться под маской благодушного брата стоит неимоверных усилий! И можно ли ее сорвать? Хейзел на мгновение задумалась. А почему бы нет? Преступник уже выпал из привычной колеи и допустил непростительную ошибку, убив Клару Лайон.

— Вы считаете, у меня ошибочное понимание сострадания? — спросил он.

— Ну если вы так это называете, то да.

— Вы не правы! Я не помышляю о сострадании, потому что оно означает «сочувствие чужому страданию» и является пассивным состоянием.

— О да, разумеется!

— Я вижу спасение в богослужении! Человек должен изливаться в живых проявлениях, и тогда получит Божье благоволение. Именно его я и предлагаю своим подопечным. А это нечто иное, чем обычное сострадание.

— Вы убивали живых людей, Питер! И только это правда, что бы вы сами себе ни наплели!

За окном автомобиля мелькнули руины сгоревшего фермерского домика. Хейзел попыталась вспомнить, пострадал ли кто в этом пожаре или был убит. Как назло, не припомнилось ни одной подробности. Слишком много подобных дел проходит через Управление полиции Порт-Дандаса!

— У нас с вами разные религиозные убеждения, — продолжал тем временем Маллик. — Но мы оба веруем!

— Господи, — досадливо проворчала Хейзел, — с вами пообщаешься и решишь, что имеешь дело со здравомыслящим человеком!

Он повернулся к ней лицом и, глядя прямо в глаза, сказал:

— Это только кажется!

— Смотрите за дорогой… — Ее сердце забилось в бешеном ритме.