Жан-Кристоф Гранже - Лес мертвецов

Жанна отложила тетрадь. Строчки плясали у нее перед глазами. Впрочем, запись беседы закончилась. Она бросила взгляд на часы — дешевую электронную поделку, которая валялась у нее в сумке и которую она недавно нацепила на запястье вместо «Картье».

Пять утра.

Странно, что от Николаса никаких вестей. Неужели его так напугало ночное приключение с выкапыванием трупа? Остается надеяться, что он не удрал в Антигуа на «ее» машине. Сейчас приму душ, решила она, потом заварю еще чаю и продолжу чтение.

Секунду спустя она крепко спала.

Жанна проснулась, разбуженная чудовищным криком обезьяны-ревуна. От ужаса она подскочила и поняла, что орет ее мобильник, оставленный в изголовье.

— Алло!

— Это Райшенбах. Я тебя что, разбудил?

— Да. Нет.

Сердце у нее колотилось как сумасшедшее, с каждым ударом проваливаясь все ниже, словно хотело спрятаться в глубине грудной клетки. Ей снился Хоакин. Его вопли. Его руки. Его глаза, способные видеть в темноте…

— Чего тебе?

— Понял, — засмеялся детектив. — Я тебя разбудил. У меня новости. Насчет посылки. Тебя это еще интересует?

Жанна ухватила край простыни и обтерла лицо. Несмотря на холод, она обливалась потом. За окном светало. Вокруг все было знакомым и обыденным. Телевизор. Кресло. Деревянная обшивка стен. В уме всплыло испанское слово «pesadilla», означающее ночной кошмар, и его мелодичное звучание как будто смягчило мощь потаенной угрозы.

— Я тебя слушаю. Ты узнал, что было в посылке?

— Череп.

— Что?

— Муляж черепа.

Жанна изо всех сил старалась объединить разрозненные фрагменты полученной информации, нащупать в них смысл. Напрасный труд — ничего не сходилось.

— Расскажи поподробнее.

— Да я больше ничего и не знаю. Мы расспросили одного мужика из института, который видел, как Де Альмейда упаковывал эту штуку. Вот и все. Похоже, антрополог специально отправил этот муляж Франческе Терча. Зачем, неизвестно. Вроде бы это как-то связано с раскопками, которые он вел на северо-востоке Аргентины. Сам он никому ничего не рассказывал. Единственный человек, который мог бы нам хоть чем-то помочь, это некий… — Он полистал свои записи: — Даниель Тайеб. Директор палеоантропологической лаборатории в Тукумане. Но он сейчас занят подготовкой к выставке, и его невозможно застать на месте.

— А что насчет самого черепа?

— Nada. Мужик, с которым мы говорили, думает, что это череп ребенка. Причем деформированный.

— Какого рода деформации?

— Без понятия. Я вообще ничего не понял. С ним говорил парень из моей группы, но он бразилец и по-испански не очень-то…

Жанна подумала о Хуане-Хоакине. Может, это его череп? Да нет. Мальчик прибыл в Гватемалу уже после Аргентины. Или он затем вновь вернулся на северо-восток Аргентины? И там умер? Да нет же. Хоакин жив. Жив и совершает убийства в Париже и Манагуа.

— Дай мне номер института, — попросила она.

— Только предупреждаю, они не…

— Я говорю по-испански. И увязла в этой истории по шейку. Давай номер!

Райшенбах послушно продиктовал номер телефона. Жанна записала. В голове у нее теснились вопросы. Откуда взялся этот череп? Почему его послали Франческе? Тут она вспомнила, что художники студии Изабель Вьотти занимались реконструкцией лиц по ископаемым черепам. Может быть, Франческа у себя в мастерской использовала ту же методику? Какое же лицо она реконструировала? И какую мизансцену собиралась представить?

— Еще что-нибудь есть?

— Я пытался накопать кое-что на Хорхе Де Альмейду. Трудно сказать, чем конкретно он занимался. Даже в собственной лаборатории стоял наособицу. Кое-кто считает, что он был одержим бредовыми идеями…

— А именно?

— Я не понял. Зато у меня есть его фотография. Ты же просила.

— Можешь переслать по электронке?

— Легко. А у тебя-то что слышно?

Она не стала рассказывать. Слишком много событий произошло. Слишком много в них непонятного. Безумного. Она предпочла отделаться парой туманных отговорок и пообещала перезвонить. Райшенбах не настаивал.

Она в очередной раз заварила чай. Который, интересно, час? По комнате расползался сероватый, болотного цвета рассвет. В памяти снова всплыл Эдуардо Мансарена и обнаруженное им заболевание. Может, Хуан заразился? Или все как раз наоборот — именно он и стал источником заражения? И есть ли связь между этой болезнью и деформациями черепа?

С чашкой в руке она подошла к балконной двери. Хватит вопросов. Надо дочитать тетрадь Пьера Робержа. А что дальше? Она обвела взглядом гостиничный садик. Буйная, беспорядочная растительность. Груды пальмовых листьев, сорванных порывами ветра. И дождь, дождь… Грустная картина.