Жан-Кристоф Гранже - Пассажир

Сомневаться в том, кто такой его шеф, не приходилось.

— Правда рад тебя видеть.

Его слова сочились иронией. Шаплен подумал, а не собирается ли он пристрелить его прямо здесь, сию секунду. Просто смеха ради. Оружие, которое тот держал в руке, напомнило ему его собственный «глок». Такой же короткий ствол, квадратная спусковая скоба, и тоже не из металла, а из какого-то специального материала. Под стволом он заметил кронштейн, чтобы закреплять фонарик или лазерный прицел. С кем же он связался?

Пытаясь выиграть время, Шаплен спросил наудачу:

— Как вы меня нашли?

— Ты сам ошибаться. Звонил Амар с городского. Защищенный, но нам легко узнавать твой адрес.

Говорил он на ломаном французском слабым, тонким голоском. Произносил слоги, как плохо смазанный механизм. Арно звонил с городского всего один раз. Каким-то славянам, и речь шла о некоем Юсефе. Сомневаться нечего, это он и есть. Второй, тот, что на него напал, — Амар, с которым он говорил по телефону.

Имена мусульманские.

Вероятно, босняки…

Он вновь попытался протянуть время:

— Вы не знали, где я живу?

— Ноно очень осторожный. Видно, ты измениться. — Его мягкий голос внезапно стал угрожающим. — Где был, гаденыш?

Ну все, приехали. Теперь сойдет и провокация.

— Путешествовал.

Ни малейшей реакции. Лицо Юсефа казалось вырезанным из камня. Рытвины от угрей будто выжжены кислотным дождем.

— Где?

— Не знаю. Я потерял память.

Юсеф издал смешок, походивший на воркование. Глаза моргали все с той же бешеной скоростью. Щелк-щелк-щелк… Словно секундная стрелка, бегущая в обратную сторону. Шаплен продолжил свою игру. Своими россказнями он рассчитывал удержать Юсефа от насилия.

— Клянусь, я попал в аварию.

— К легавым?

— Будь так, я бы сейчас с тобой не разговаривал.

— Если только ты нас не сдал.

— Ну а тогда ты бы сейчас меня не слушал.

Юсеф снова рассмеялся. Под завесой своей сальной пряди держался он как-то странно. Слишком прямо. Слишком напряженно. Словно вместо сухожилий и позвонков у него были металлические штыри. Вернулся его напарник. Лицо все в пузырях от ожогов. Половина черных волос обгорела. Но не похоже, чтобы он что-то чувствовал. Амбал ростом больше метра восьмидесяти. Шаплену даже не верилось, что он так долго ему противостоял. Казалось, тот ждет одного — завершить то, что начал на лестнице.

— Ноно, говоришь складно. Но теперь нам вернуть то, что должен.

Сомнений не оставалось. Ноно наверняка зажал наркотики, или деньги за эти наркотики, или то и другое. Возможно, все это спрятано в лофте. А может, приступ случился с ним как раз тогда, когда он должен был их поставить. Чудо, что он все еще жив.

Шаплен из последних сил сохранял хладнокровие. Вытянуть как можно больше сведений о себе самом, прежде чем это встреча обернется сеансом пыток.

— Я не гоню, Юсеф.

— Тем лучше. Bolje ikad nego nikad. [48] Лучше поздно, чем никогда (сербохорват.). Товар где? О штрафных думать потом.

Он рискнул назвать его по имени: человек-щелчок — в самом деле Юсеф. Он узнал еще кое-что. Товар. Наркота. Шаплен отбросил предосторожности.

— Как мы познакомились?

Он взглянул на Юсефа, тот усмехнулся в ответ:

— Ты стать совсем glup, [49] Дурак (сербохорват.). Ноно. Я тебя тащить из канава, парень.

— Ты это о чем?

— Когда я тебя нашел, ты быть паршивый пес. — Он сплюнул на землю. — Кусок дерьма. Нет документы, не знать откуда, никакого дела. Я тебе всему учить.

— Чему?

Юсеф приблизился. Лицо у него застыло. Шутки кончились. Щеки казались впалыми под высокими скулами, затенявшими приподнятые уголки губ. Эта вечная улыбка делала его похожим на японскую маску.

— Уже не смешно, Ноно. Отдай то, что должен, и мы валить отсюда.

— А что я вам должен? — завопил он.

Бычара бросился на него, но Юсеф остановил его жестом. Он решил действовать сам. Схватил Шаплена за руку, держа дуло полуавтоматического пистолета в нескольких миллиметрах от его разбитого носа.

— Кончай дурить. Ты играть с огнем, браток.

Теперь глаза босняка были совсем близко. В кратких промежутках между морганиями Шаплен разглядел суженные зрачки. Они посверкивали холодным зеленоватым светом. Юсеф был еще молод, но что-то грызло его изнутри. Болезнь. Холод. Проклятие.

— Я не смогу вернуть тебе все сразу, — попытался выкрутиться он.

Юсеф поднял голову, словно отбрасывая назад свою прядь.

— Начни с паспортов. Там смотреть.

Тут его осенило. Подделыватель. Он был подделывателем. Тут же обрели смысл его противоречивые впечатления от этой студии. То, что кульман и рекламные эскизы выглядели как декорации. То, что краски, чистые полотна и химикаты казались фальшивыми. Он не рекламщик и не художник. У него вообще нет легального статуса: он мастер по фальшивкам.