Марк Вайнгартнер - Месть Крестного отца

— Я прощаю тебя, — сказал Фредо.

Из раны на его затылке потекла кровь.

Майкл Корлеоне не понимал, что перед ним, но одно знал точно — это не сон. А в призраков он не верил.

— Это невозможно, — сказал Майкл.

Фредо рассмеялся.

— Точно, — подтвердил он. — Такое под силу только Богу, верно?

Майкла словно пригвоздили к крыльцу. Вокруг не было ни души. Пышная, соблазнительная женщина с молочно-белой кожей и иссиня-черными волосами, похоже, испытывала некоторую неловкость от пребывания на публике в таком виде, однако чувствовалась в ней храбрость, присущая тем, кого не волнует, что скажут люди.

— Верно, — кивнул Майкл. — Только Богу.

— Порыбачить хочешь? — Улыбаясь, Фредо протянул удочку. — Или так и будешь слоняться без толку?

Женщина шагнула вперед. В призрачном свете Майклу на мгновение померещилось, что она превратилась в разлагающийся труп и тут же вернулась к первоначальному облику идеальной красавицы — в его представлении.

— Расскажи мне, — продолжал Фредо. — Что бы ты там ни думал, а я могу помочь. Я ведь знаю, как ты одинок. Да ты один-одинешенек. Если твоя проблема не в этом, значит, в чем-то еще. Я хочу помочь, Майкл. Хочу, чтобы ты был счастлив.

— Счастлив? — переспросил Майкл. — Тебе не кажется, что это как-то по-детски?

Он тут же пожалел о своих словах, но Фредо, судя по всему, не обратил на них внимания. Они с женщиной поцеловались. На крючке вытянутой удочки вдруг появился тунец размером едва ли не с самого Фредо. Рыбина забилась и начала истекать кровью, словно ее не поймали на удочку, а загарпунили. Обнаженная женщина посмотрела на тунца и заплакала.

— Я так до сих пор и не пойму, — спросил Фредо, — почему я должен был умереть?

Майкл вздохнул. Старина Фредо все такой же, хоть и мертв, — требует объяснений тому, что и так ясно.

— Я понимаю, месть и все такое, — продолжал Фредо, — но то, что сделал я, не вдет ни в какое сравнение с тем, что сделали со мной. В этом просто нет смысла. Не очень-то соответствует твоему принципу «око за око», Майк.

Майкл грустно покачал головой.

— Фредо… — прошептал он.

— Я не говорю, что я был паинькой. — Из раны все еще шла кровь, хотя теперь не так сильно. — Эти парни, которых я снабжал информацией, Рот, Ола и остальные… Я ведь не знал, как они воспользуются ею. И скажи честно, разве то, что я сказал им, стоило такого? Просто сообщил время, когда ты должен быть дома. Господи! К твоему дому в Тахо ведет всего лишь одна дорога. Чертов babbuino и сам бы вычислил, когда ты дома. Так что, когда они пытались тебя убить, разве я был виноват в этом? А что до других вещей… они ведь могли способствовать установлению мира! Конечно, я знал: плохо идти против семьи. И все равно: то, что случилось, — случилось бы в любом случае. Со мной или без меня, разве нет? Ты ведь знаешь, я прав. Да и организации никакого вреда не было. И потом, где все посторонние, кто был в курсе моих дел? Мертвы. Ты позаботился о каждом. Из ныне живущих в курсе дел только ты, Хейген и Нери — а ты ведь всегда твердил, что доверил бы любому из них свою жизнь. Так что они не проблема, верно?

— Есть еще Ник Джерачи. — Наяву Майкл никогда не произнес бы имени предателя вслух.

Фредо хлопнул себя ладонью по лбу. Во все стороны брызнула кровь.

— Точно! Я думал о нем как о покойнике, но ты прав.

— Я отомщу за твою смерть. Даю слово.

— Умора! — Фредо ткнул пальцем в рану на голове. — Эл спустил курок. Ты отдал приказ. И Ника ты приказал убить. Пытался пожертвовать им, как в шахматах сдают ладью или слона, чтобы прикрыть что-то более ценное. Только в шахматах слон не имеет шанса выплыть из кучи битых фигур и снова встать на доску на стороне противника. Так что убийство, конечно, надежнее. Разве у тебя был выбор?

Рана на голове Фредо в конце концов, кажется, прекратила кровоточить. Он был весь в крови. Фредо шепнул что-то обнаженной женщине; та кивнула, однако плакать не перестала.

— Все время, пока ты делал это, — сказал Фредо Майклу, — никто из нас не знал, что за всем стоит Ник. Ты был уверен, что прикончил каждого, кто мог знать о моих делах. А мне вот любопытно: кто, по-твоему, представлял бы опасность, если бы ты не убил меня? Кто посчитал бы тебя слабым? Назови хотя бы одного человека!

— Фредо, я…

— Я не сержусь, Майк. Вовсе нет. Все, что случилось, — моя судьба и все такое прочее, о чем так любил рассуждать папа. С другой стороны, — прости, что говорю это, — трудно как-то представить, что в подобных обстоятельствах папа убил бы меня, верно? Послушай, я просто пытаюсь понять, что творится в твоей голове. Что делается в сердце — я знаю. Твое сердце — открытая книга. Но вот голова, должен признать, для меня полная загадка.