Джерачи бросило в дрожь, но он убедил себя, что это всего лишь тремор, и быстро вернул самообладание.
— Приятно познакомиться. Называй меня Ник. Все так зовут. — Он улыбнулся. — Все, кроме братоубийцы, на которого ты решил работать.
Майкл захлопнул за собой дверь.
Другой телохранитель — вероятно, человек не Греко, а семьи Корлеоне — снова запер замок.
— В лицо, — приказал Аль Нери.
С копны волос Таракана струился пот. В глазах сверкали страх и жалость к самому себе, руки тряслись.
В такой же ситуации Салли Тессио упал на колени и назвал Ника слабаком, чтобы ему было легче стрелять. Однако Таракан уже запорол дело. Он продемонстрировал слабость, его считают предателем. Джерачи казалось, что Момо во всем сознался. Ник явственно увидел шанс выкарабкаться.
— На колени! — велел Нери.
Джерачи послушался.
Дрожащей рукой Таракан прижал дуло ко лбу Ника.
Зачем привозить с собой Боккикьо, если не сомневаешься в нервах Момо? Если не пообещаешь ему выполнить работу в случае неудачи Таракана?
Ник из-под дула посмотрел на окровавленное лицо Момо Бароне.
— Таракан, — прошептал он, — отдай мне револьвер, Таракан.
Момо опешил, и этого хватило, чтоб Ник успел ударить его в живот. Таракан ахнул и сложился вдвое, Джерачи выхватил револьвер правой рукой и начал слепо стрелять в направлении двух телохранителей. Засвистели приглушенные пули, Нику обожгло ногу, затем горло; он почувствовал тепло собственной крови, текущей по коже.
Ник не падал. Аль Нери замахнулся на него фонариком. Джерачи выстрелил бывшему полицейскому в грудь, и тот отлетел, будто от пушечного ядра. Ник повернулся к телохранителям. Один был ранен в бедро, однако шевелился. Сицилиец прицелился в Ника, помедлил пару секунд и получил смертоносную пулю в горло.
Ник Джерачи рухнул на пол в мучительной боли, перед глазами плыл холодный кафельный пол, силой воли он боролся с потерей сознания, боролся с темнотой, пытался шевелить правой ногой, но не мог, ее не было, ногу отстрелили, обрубок бедренной кости цеплялся за кафель, и Ник пытался опереться на него. Боль накатывала подобно кипятку.
— Почему я? — услышал он голос Эдди Парадиза. — Почему со мной вечно происходит всякая херня?
Кто-то — должно быть, Эдди — вышел из-за барной стойки. Раздался крик Таракана. Парадиз вздохнул.
— О, черт! — вздохнул он и выстрелил.
Крик стих.
Джерачи сделал глубокий вдох, заскрежетал зубами и попытался что-нибудь разглядеть, преодолевая головокружение. Ему удалось приподняться на руке. Глаза не могли сфокусироваться.
— Ничего личного, дружок, — сказал Эдди.
— Тебе никогда, — произнес Ник, — ничего не обломится.
Боль была невыносимой, Ник зажмурил глаза, задержал дыхание и почувствовал, как его мягким капюшоном накрывает сумрак и холод.
— Поверь, Эд… — прохрипел Джерачи, падая на пол. — Для них… ты всегда будешь…
— Ах, заткнись, — прервал его Эдди и выстрелил.
Когда в следующем месяце открыли подвесной мост, его все-таки назвали в честь Джованни да Верразано.
Тринадцать лет назад, когда проект только задумывался, Итальянское историческое общество Америки обратилось к властям тоннелей и мостов Трайборо с предложением почтить исследователя, не только потому что он первый плавал в этих водах, но и оттого, что мост соединял два итальянских анклава, Бэй-Ридж и Стейтен-Айленд. То был достойный способ борьбы с теми, «то Прозвал будущий мост «Мостом макаронников». Роберт Мозес, владелец империи Трайборо, противился имени Верразано как мог. Постоянно повторял, что никогда не слышал о Верразано. Длинное название, режет слух. Даже после того как губернатора Нью-Йорка убедили подписать приказ, именующий мост в честь исследователя, Мозес не сдавался. Недавно он поддержал петицию в пользу Джеймса К. Ши и подчеркнул, как важно прислушаться к «гласу народа», сказав это-каждому с записным блокнотом или микрофоном.
Члены Комитета, в частности Поли Фортунато, были довольны, когда Майкл Корлеоне сообщил, что перед уходом в отставку Дэниэл Брендон Ши выразит свое восхищение достижениями великого итальянского исследователя и выскажет пожелание, чтобы мост назвали не в честь брата, а в честь Верразано, как и планировалось. Майкл также поблагодарил дона Страччи и дона Греко за поддержку. Дэнни Ши не смог отказаться от места в сенате Нью-Джерси на 1966 год.
Более того, Майкл объявил, что Мозесу конец. Губернатор Нью-Йорка с радостью приписал себе заслугу расправы с деспотом. После долгих и сложных проблем члены Комитета облегченно вздохнули. Они от души посмеялись, осознавая, что останутся у власти после падения самого влиятельного человека в Нью-Йорке, а его последний общественный проект назовут в честь итальянского героя.
Читать дальше