Виктор О`Рейли - Правила охоты

– Принимается, – буркнул Фицдуэйн. – Килмара говорил мне то же самое. Сам он берется заручиться поддержкой тамошних служб безопасности – у этого парня везде есть свои каналы, – но он считает, что этого будет недостаточно. Мне потребуется поддержка на самом верху.

Прежде чем продолжить, он немного помолчал.

– Поддержка человека, о котором мы с уверенностью сможем сказать, что он не связан с Намака.

Де Гювэн прекрасно понимал, в чем состоит главная проблема. Японское общество напоминало пирамиду с широким основанием, на самой верхушке которой находилось сравнительно небольшое количество людей и организаций, которые на самом деле руководили этой строго иерархической структурой. Большинство из немногочисленной правящей верхушки были тесно связаны между собой. О некоторых подобных союзах было известно, но большинство продолжали оставаться тайной за семью печатями – Япония, как известно, не могла похвастаться репутацией открытого общества.

– Йошокава, – сказал де Гювэн. – Это очевидный выбор.

– Это мой единственный выбор, – мрачно поправил его Фицдуэйн. – Среди японцев у меня есть еще кое-какие связи, но все это – эмигранты. Йошокава-сан – мой единственный высокопоставленный союзник, но я не знаю, связан он с братьями Намака или нет.

– Я понимаю, Хьюго, – откликнулся де Гювэн. – Через пару дней я возвращаюсь в Париж, и там я наведу для тебя справки. И все же мне кажется, что Йошокава – наш человек. Он обязан тебе очень многим – ты спас его сына.

– Йошокава не предаст меня, – с нажимом сказал Фицдуэйн другу, – однако в данном случае это вопрос, лояльность к кому перевесит. Если Йошокава оказался в одной лодке с Намака, то он попытается отойти в тень и спокойно пересидеть события, ни во что не вмешиваясь. Может быть, это и благородный поступок, но лично мне от него будет мало пользы.

Де Гювэн расхохотался.

– Я тут кое-что копну поглубже, – пообещал„он, – и расспрошу своих друзей, но, помяни мое слово, Йошокава – наш человек.

На этом их разговор закончился. Фицдуэйн опустил трубку на рычаги и рассеянно смотрел, как мигнул и погас красный огонек – индикатор включенной аппаратуры засекречивания.

Потом он откинулся на подушку и подумал о своем маленьком сыне, о своем доме и о своих друзьях – Килмаре, де Гювэне и Медведе. Как ни посмотри, жизнь была нелегкой штукой, она была полна неприятных неожиданностей и случайностей, однако Фицдуэйн продолжал считать себя счастливым человеком. Он был уверен, что даже ранение, которое, в общем-то, нельзя было рассматривать как радостное событие, будет уравновешено в его жизни какой-то большой удачей.

Де Гювэн, несомненно, звонил из Большого зала замка. При мысли о своем доме Фицдуэйн почувствовал легкий приступ ностальгии, смешанный с нетерпеливым желанием поскорее выбраться из осточертевшего ему госпиталя. Потом он припомнил, как он впервые встретил Йошокаву.

Японский промышленник обставил свое появление с небывалой помпой.

Основной постройкой в замке Фицдуэйна была массивная каменная башня четырехугольной формы, выстроенная еще в тринадцатом веке первым сэром Хьюго Фицдуэйном. Впоследствии, в процессе многочисленных усовершенствований, к Башне, – она так и звалась: Башня – было пристроено еще целое крыло, протянувшееся в направлении морского побережья. Крыло это получило название Биг-хаус.

К несчастью, три года назад, во время осады замка Фицдуэйна подручными Палача, Биг-хаус сгорел почти дотла.

Сначала Фицдуэйн горел желанием восстановить это крыло в его первоначальном виде, в Данкливе он вырос, и ему были небезразличны внешний облик его жилища и его традиции.

Несмотря на свою привязанность к почерневшим от времени балкам и стропилам, дубовым панелям облицовки, старинным гобеленам, семейным портретам, скрещенным алебардам и мечам на стенах, а также многочисленным охотничьим трофеям со стеклянными глазами и проплешинами на пыльных шкурах, Хьюго Фицдуэйн обладал широким и гибким умом. Он стремился воссоздать первоначальный внешний облик Биг-хауса, так, чтобы он продолжал гармонировать с архитектурой Башни, с куртиной, внешними пристройками и привратной сторожевой башней, однако предпочел, чтобы изнутри комнаты стали просторнее и светлее.

Иными словами, Фицдуэйн придерживался убеждения, что его общественное положение и принадлежность к определенному социальному классу отнюдь не принуждают его коротать свой век в окружении источенного червями дерева, в пыльном коконе архитектурной традиции, где он сам с неизбежностью покрывался плесенью. Перед глазами его было несколько примеров того, как равные ему по положению аристократы стремительно закосневали, приходя в полное соответствие со своим музейным окружением.