Виктор О`Рейли - Правила охоты

Как и в случае с мафией, различные группировки боролись между собой за контроль над определенной территорией. В отдельных случаях столкновения между фракциями ИРА были столь же ожесточенными, как и борьба с Британией.

Партия Ирландской революционной армии была объявлена вне закона даже временными руководителями ИРА за ряд кровавых эксцессов, которые не вмещались ни в какие разумные рамки, и три лидера ИРАП – Пэдди Мак-Гонигэл, Джим Дайд и Эмон Дули – поспешно перебрались из британской Северной Ирландии на безопасный юг Ирландской республики. За соответствующее финансовое вознаграждение они бы с радостью помогли господину Сасаде справиться со стоявшей перед ним задачей.

Господин Сасада, который несмотря на то, что было написано в его документах, на самом деле являлся одним из руководителей японской террористической организации “Яибо”, познакомился с членами Партии Ирландской революционной армии в Ливии. Он помогал готовить ее боевиков в лагере “Карлос Маригелла”. С его стороны это было не столько любезностью, сколько обязанностью – ливийцы поддерживали немало международных террористических групп со всего мира, охотно принимая постороннюю помощь, словно эти два дела не были взаимосвязаны.

ПИРА была склонна к жестокости и кровопролитию. За время своего существования члены этой группировки прикончили более шести десятков человек, применяя с одинаковой легкостью как взрывчатку, так и огнестрельное оружие, и действуя на территории Северной Ирландии, Великобритании и континентальной Европы. Сасада не сомневался, что они в состоянии позаботиться о деле Фицдуэйна.

Японец налил себе еще одну порцию “Скотча” и снова занялся изучением планов госпиталя, в котором лежал Фицдуэйн. Про себя он подумал, что за изрядную сумму в иенах можно добиться чего угодно.

Это было ему на руку. Организация “Яибо”, насколько это было известно миру, была независимой террористической организацией. На самом же деле они были многим обязаны братьям Намака, и Сасада помнил, что братья становились опасны, когда их желания не выполнялись точно и в срок.

Кеи Намака, соучредитель и президент могущественной “Намака Корпорейшн”, стоял у окна на верхнем этаже высотного здания “Намака Тауэр” и смотрел сквозь стекло.

Внизу, насколько хватал глаз, расстилался современный Токио – освещенные огнями неоновых реклам здания из железобетона, стали и стекла. Совсем близко повис в воздухе полицейский вертолет – любимая игрушка генерал-суперинтенданта, руководителя Столичного департамента токийской полиции. Оттуда, сверху, полиция рассматривала забитые машинами транспортные магистрали города в тщетной попытке организовать наиболее рациональным образом уличное движение. Рев двигателя вертолета и свист его лопастей едва доносились через синеватое пуленепробиваемое стекло окна.

Намака стоял, широко открыв глаза, ничего не видя и не слыша вокруг. Он не спал, но видел сон.

Для него снова наступило 22 декабря 1948 года.

Ночь была холодна. Они стояли у ворот токийской тюрьмы Сугамо, ожидая казни. Ворота тюрьмы охранялись солдатами в белых шлемах, принадлежащими к военной полиции Соединенных Штатов. Изрытые непогодой стены тюрьмы были ярко освещены прожекторами и сигнальными лампами.

Огромное количество электрического света всегда указывало на то место, где хозяйничали оккупационные силы. Для побежденных в войне японцев все – электричество, вода, продовольствие, осветительный керосин, одежда, жилье – было недоступно. Токио все еще лежал в развалинах, спаленный дотла зажигательными бомбами, сброшенными с американских Б-29. Большинство населения нищенствовало или рылось в развалинах.

Возрождение страны уже началось, но это был медленный и болезненный процесс.

Верховная власть в Японии находилась в руках Верховного главнокомандующего союзными войсками Дугласа Мак-Артура и его двухсоттысячного войска, укомплектованного в основном американцами. Император отрекся от своего богоподобного статуса. Старая Япония была мертва, а новая только рождалась, рождалась в муках и в крови.

Кеи Намака, высокий и тощий подросток, стоял рядом со своей матерью. С другой стороны стоял его брат Фумио.

Даже для своего возраста он казался слишком миниатюрным, а нога его была жестоко искалечена: примерно год назад его ударил по касательной американский джип, заблудившийся в лабиринте токийских улиц и аллей. Фумио отделался сложным переломом, кости срастались очень плохо. Лекарства, перевязочные материалы, просто нормальное питание – все, что требовалось для полного выздоровления, – оставалось совершенно недоступным. В результате физическое развитие Фумио замедлилось, и он на всю жизнь остался калекой.