Виктор О`Рейли: Правила охоты

Он открыл дверь ванной комнаты и заглянул в раздевалку. Там никого не было.

Затем Фицдуэйн увидел, как ручка двери из раздевалки в коридор стала медленно поворачиваться.

– Бутс! – воззвал Фицдуэйн. – Иди сюда сейчас же!

Ответом ему была тишина. Фицдуэйн почувствовал, как по спине его пробежал холодок. Недоверие все еще боролось в нем с тем, что подсказывали ему обострившиеся чувства, и Фицдуэйн вдруг осознал, что опасность, которую он давно предвидел, но в которую никогда не верил всерьез, в любой момент может превратиться в реальность.

Он бесшумно отступил в ванную, снял с полки пистолет, вынул его из кобуры и снял с предохранителя. Патрон уже был в патроннике.

Пока руки его привычно манипулировали с оружием, разум Фицдуэйна быстро перебирал все возможные варианты. Окна в ванной комнате и в раздевалке были забраны двойными стеклами в алюминиевых рамах – примета двадцатого столетия, – но сами оконные проемы были задуманы зодчими-норманнами как бойницы. Фицдуэйн со своими шестью футами роста не смог бы ни влезть внутрь, ни, что было важнее, вылезти наружу.

Ручка двери в раздевалку снова медленно повернулась, а потом со щелчком вернулась в прежнее положение, словно кто-то внезапно ее отпустил.

Фицдуэйн не размышлял, он действовал, повинуясь рефлексам. Опасность, возможно грозившая маленькому человечку, которого он любил больше всех на свете, заставила его позабыть о себе. Он рывком распахнул дверь и, держа пистолет обеими руками, описал им плавную дугу, охватывающую весь коридор, готовый в любой момент спустить курок.

В коридоре никого не было.

Что– то заставило Фицдуэйна опустить глаза. Перед ним стоял самый грязный маленький мальчик, какого он когда-либо встречал. С одежды его текли на пол мутные струйки. Если бы не поза малыша и не чрезвычайно знакомые красные сапоги, Фицдуэйн вряд ли узнал бы в нем родного сына.

– Ну папа же! – с негодованием воскликнул мальчуган. Фицдуэйн почувствовал, как от слабости и облегчения у него подгибаются колени. Поставив пистолет на предохранитель, он строго посмотрел на малыша.

– Мы разве знакомы? – строго спросил он.

– Папочка! – выкрикнул мальчуган. – Я же Питер Фисц… Пистц…

Он замолчал, и на грязной мордашке появилось сосредоточенное выражение. Малыш еще не научился правильно выговаривать свою непростую фамилию. Внезапно он просиял.

– Я – Бутс! – крикнул он. – Бутс! Бутс! Бутс!

Фицдуэйн подхватил его на руки и крепко поцеловал. Грязные ручонки обхватили его за шею. Так уж сложилось, что Фицдуэйн никогда не отождествлял ирландскую глину с абсолютным счастьем, однако в эти мгновения он был так счастлив и доволен, как только может быть доволен человек.

В душевой он поливал Бутса из шланга до тех пор, пока из-под слоя грязи не проступили знакомые черты, а затем оба отправились отмокать в просторной ванне викторианской эпохи.

Фицдуэйн опустился в горячую воду и лежал, закрыв глаза. Первые несколько минут Бутс спокойно лежал в его объятиях, но потом озорная натура Питера Бутса Фицдуэйна взяла свое. Выскользнув из рук отца, он начал играть в воде.

Шли минуты. Фицдуэйн лежал с закрытыми глазами и почти что спал. Играть с кранами строго запрещалось, к тому же регулятор горячей воды поворачивался туго. После недолгой борьбы маленькие руки бесшумно открыли желтый латунный кран с холодной водой и до половины наполнили кувшин. Затем младший Фицдуэйн встал, защищенный от падения непроизвольными, почти что бессознательными движениями согнутых ног отца, занес кувшин над головой Фицдуэйна-старшего и принялся хихикать.

Фицдуэйн открыл глаза за мгновение до того, как поток ледяной воды обрушился на него. Должно быть, его негодующий вопль разнесся далеко по каменным коридорам замка даже сквозь обе двери. Почти сразу же раздался заливистый смех Питера, а немного погодя стал слышен и раскатистый смех самого Фицдуэйна.

Полковник Шон Килмара, который вопреки протестам и отчаянному сопротивлению более консервативных военных, бесчисленных политиканов и гражданских служащих, с которыми он сталкивался за годы службы, должен был через пару дней стать генералом, откинул крышку часов, чтобы проверить время. Однако как только он сосредоточился, самолет ухнул в воздушную яму, и желудок полковника снова оказался в горле. Его продолжало подташнивать несмотря на таблетки, и единственное, что ему удавалось, это сохранить собственное достоинство и не потребовать гигиенический пакет.