Коди Макфейден - Лик смерти

— Она сказала, что ее родителей убили, когда ей было шесть лет.

— Великолепно! Страсть люблю счастливые развязки. — Барри вздохнул. — Как ты собираешься с ней разговаривать?

— Совершенно искренне и прямо. — Я тряхнула головой. — Если девочка почувствует, что мы с ней лукавим, не принимаем ее всерьез, она перестанет нам доверять. Впрочем, вряд ли она сейчас нам доверяет.

— Логично.

Барри сделал последнюю затяжку и бросил окурок на асфальт.

Сара лежала в отдельной палате в детском отделении. У дверей Барри поставил охранника — все того же молоденького Томпсона.

— К ней никто не приходил? — спросил Барри.

— Нет, сэр, никто.

— Пусти-ка нас.

Внутри оказалось довольно мило для больничной палаты, хотя даже о самой распрекрасной из них я не могу думать без содрогания. Стены окрашены в мягкий бежевый цвет, а на полу нечто вроде ламината. «Лучше, чем неизбежный белый линолеум с зеленоватыми стенами», — призналась я сама себе. В большое окно лился солнечный свет (шторы были отдернуты). Кровать Сары стояла у окна. На звук наших шагов девочка повернула голову.

— О Господи, — еле слышно пробормотал Барри.

Сара выглядела маленькой, бледной и уставшей. Барри был явно потрясен — еще одно качество, которое мне в нем импонировало. Он, несмотря на службу, не сделался черствым циником.

Я подошла к кровати. Сара не улыбнулась, зато и прежнего равнодушия в ее глазах я не увидела. Уже хорошо.

— Здравствуй! Как ты себя чувствуешь? — спросила я.

— Устала, — произнесла девочка, пожав плечами.

— Это Барри Франклин. — Я кивнула на Барри. — Следователь, который занимается твоим делом. Он мой друг, и я попросила его взяться, потому что доверяю ему.

— Здравствуйте, — безразлично произнесла Сара, взглянув на Барри, а затем повернулась ко мне. — Я поняла, — печально вздохнула она, будто смирилась со своей судьбой. — Вы мне не поможете.

Я удивленно взглянула на нее:

— Сара, милая, следствие всегда ведет полиция. Так положено. Это не значит, что я осталась не у дел.

— Вы не врете?

— Нет.

Прищурившись, она подозрительно посмотрела мне в глаза, словно пыталась найти в них подтверждение сказанному.

— Ну ладно… я вам верю.

— Вот и славно.

Надежда пополам с отчаянием отразились на ее лице.

— Вы забрали мой дневник?

— Я не могла забрать сам дневник, — сказала я, тщательно подбирая слова. — У нас существуют определенные правила обращения с вещами, найденными на месте преступления. Но, — сказала я, чуть повысив голос, когда увидела ее поникшее лицо, — у меня есть фотоснимки каждой странички. Мне их распечатают сегодня, и тогда я смогу все прочесть. Как если бы читала сам дневник.

— Сегодня?

— Обещаю.

Сара еще раз окинула меня долгим подозрительным взглядом.

«Она мне не верит, — подумала я, — уже никому не верит. Кто в этом виноват? А ты действительно хочешь знать?»

— Сара, — произнесла я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и ласково, — нам нужно задать тебе несколько вопросов. О том, что вчера случилось. Ты готова ответить?

И вновь этот взгляд, опустошенный и безразличный, взгляд много повидавшего человека. Так смотрят жертвы.

Ведь легче быть безразличным, чем жить в постоянной тревоге.

— Наверное, — ответила она безжизненным голосом.

— Ты не против, если Барри останется с нами? Все вопросы буду задавать я. А он просто сядет в сторонке и послушает.

— Мне все равно. — Сара махнула рукой.

Я пододвинула стул к кровати. Барри сел возле двери. Так, не навязываясь, он мог слышать каждое наше слово и дать возможность Саре забыть о его присутствии. Для жертвы вспоминать — процесс очень личный, все равно что делиться тайной. И Барри это знает. А еще он знает, что Сара должна быть совершенно спокойной, чтобы разделить свою тайну со мной.

Девочка отвернулась к окну и подставила лицо солнцу. Руки лежали поверх одеяла, и я обратила внимание на ее ногти, покрытые черным лаком.

— Сара, ты знаешь, кто это сделал? — задала я главный вопрос. — Знаешь ли ты, что за человек убил семью Кингсли?

— Нет, я не знаю, кто он, не знаю, как его зовут и как он выглядит, — произнесла девочка, продолжая смотреть в окно, — но он и раньше был в моей жизни.

— Когда убил твоих родителей?

Она кивнула.

— Ты говорила, тебе тогда было шесть.

— Это случилось шестого июня, — сказала Сара. — В мой день рождения, в мой самый счастливый день рождения…

У меня перехватило горло от такого откровения, и даже на секунду пропал дар речи.