Джеймс Твайнинг - Знак Наполеона

— В нашем аэропорту есть небольшая передвижная лаборатория, — с гордостью произнес Калу. — Мы решили, что несколько основных тестов способны решить нашу проблему. Рентген, например.

— Вы не имеете права…

— О, мистер Мартелл, уверяю вас, у нас есть все права. Это займет всего несколько минут, а затем вы и ваша картина сможете продолжить путь.

Трое мужчин наблюдали через стекло, как картину аккуратно достали из ящика с климат-контролем и положили под рентген-аппарат. Удостоверившись в правильности настроек, техник укрылся за защитным экраном и включил аппарат.

Майло чувствовал, как пот стекает полбу, а во рту внезапно пересохло.

— Всего несколько минут, — с улыбкой повторил офицер. — О, вот и все.

Техник подошел к стеклу и поднес к нему снимки так, чтобы мужчины могли их видеть.

— Похоже, под вашим обелиском нарисовано что-то еще, — нахмурился Калу.

— Художники часто использовали старые холсты для экономии, — нервно возразил Майло.

— Это женщина, — продолжал Калу, словно не слышал его. — Похоже, она что-то держит на коленях. Ребенка! — воскликнул он. — А у ребенка в руках…

— Веретено, — медленно произнес Льюис. — Думаю, вы выясните, что картина — «Мадонна с веретеном». Ее автор — Леонардо да Винчи.

— Кирк, ублюдок! — взревел Майло, сжав побелевшие кулаки.

— Я могу это цитировать?

— Пожалуйста, примите это с наилучшими пожеланиями от правительства Соединенных Штатов. — Директор ФБР коротко поклонился, передавая картину Морису Фабю, министру культуры Франции.

Том и Дженнифер молча обменялись взглядами. Триумф Грина был небольшой платой зато, что он помог им выбраться с Кубы живыми и невредимыми.

— Благодарю вас от имени Франции. — На мгновение показалось, что министру стало плохо; когда он коснулся рамы, его глаза лихорадочно заблестели, а губы сжались в тонкую полоску.

— Как вы и просили, мы не делали с ней ничего, кроме пары инфракрасных рефлектографических тестов. — Грин снова потянул картину на себя. — Они четко показали находящуюся под слоем краски «Мону Лизу», вместе с несколькими предварительными набросками и доработками. — Он снова протянул картину Фабю и снова, когда тот почти схватил ее, вернул к себе, вспомнив еще что-то. — Наши эксперты считают, что на модели тонкая, почти прозрачная, вуаль. Мне сказали, что это называется гуарнелло — в то время ее носили женщины, ждущие ребенка. Может быть, загадочная улыбка «Моны Лизы» — улыбка беременной женщины?

— Потрясающе, — сказал Фабю, которому удалось наконец завладеть картиной. — Мы, разумеется, посмотрим, удастся ли подтвердить эти предположения. — Он передал картину своему помощнику, спрятавшему ее в специальный контейнер. Фабю выпрямился и поправил галстук. — Пожалуйста, присаживайтесь.

Он указал на стулья, расставленные вокруг низкого столика. Том и Дженнифер сели с одной стороны, Фабю и Грин — с другой.

— Стало быть, во всем виноват Наполеон, — улыбнулся Фабю, передавая Тому чашечку кофе. — Молока?

Том покачал головой.

— Все, что мы знаем — то, что где-то между 1800 и 1804 годами, когда картина висела в его спальне, он заменил оригинал копией, которая позднее и была возвращена в Лувр. Затем на оригинале написали портрет, который вы только что видели, — это позволило ему всегда возить с собой «Мону Лизу».

— Никто бы не удивился тому, что он возит свой собственный портрет, — рассмеялся Фабю. — Скромность никогда не была его характерной чертой.

— Египетский обеденный сервиз был изготовлен между 1810 и 1812 годами; видимо, именно в этот период он решил навсегда спрятать картину.

— Продолжая тему Египта, он создал тайник в катакомбах, спрятал картину за ним и запечатал, замаскировав ту часть лабиринта так, словно ее никогда не существовало, — добавила Дженнифер.

— Карту и ключ он положил в один из обелисков сервиза, а шифр к коду — в свой экземпляр только что изданного «Описания Египта».

— К чему такие сложности? — спросил Фабю. — Он был императором и мог просто оставить картину себе, если бы захотел.

— Кто знает? — пожал плечами Том. — Может быть, он влюбился. Вы будете смеяться, но мне известны такие случаи. Люди становятся одержимыми. Они ревнуют. Им недостаточно обладать вещью сейчас. Они хотят, чтобы она принадлежала им вечно. Зачастую они предпочитают уничтожить ее, чем потерять.

— Он пытался подарить египетский обеденный сервиз императрице Жозефине после развода, — вспомнила Дженнифер. — Можно сказать, передавал ей картину на хранение.