Грег Лумис - Секрет Пегаса

Нужно было немедля заняться тайной своей находки, но у меня не имелось света. Однако до обители было всего четверть часа пути, она виднелась из пещеры. Одна тонкая свеча своим огоньком утолила бы мой голод к знаниям, бывший куда острее, нежели то, что живот мой когда-либо испытывал, желая пищи.

Я бежал так, будто весь ад гнался за мною по пятам. Как оказалось, так оно и было на самом деле. Под портикулом [107] Портикул — решетка за крепостными воротами, приводимая в движение подъемным механизмом. (Прим. ред.) я промчался, едва замедлив шаг, чтобы приветствовать стражей у входа. Двор обители пересек я бегом, вызвав всеобщее удивление, но нисколько не подумав о том, что такое поведение мое заслуживает порицания [108] В уставы средневековых монашеских орденов часто включались особые пункты, которые запрещали бег, спешку и другие проявления несдержанности, способные нарушить атмосферу молитвенного созерцания в монастыре. Имелся ли такой пункт в уставе тамплиеров — неизвестно. Возможно, замечание Пьетро относится к правилам его прежнего монастыря. (Прим. Найджела Вольффе.) , я так спешил, что даже не свернул к галереям, окружающим двор, что надлежало сделать, дабы выказать смирение, отказавшись от широкого прямого пути. Нет, я промчался посередине, нисколько не обращая внимания на то, что некоторые братья принуждены были посторониться, чтобы уступить мне дорогу. Оказавшись внутри, я все же подавил порыв выхватить из шандала первую же горящую свечу. Придя в свою келью, отыскал я заготовленную впрок свечу, затем зашел в капеллу и зажег ее от одной из неугасимых свечей. Столь велика была моя поспешность, что я чуть не забыл преклонить колени, прежде чем покинул храм.

Возвращаться в пещеру мне пришлось не столь торопливо, ибо я вынужден был бы вернуться в обитель, дабы снова возжечь огонек, ежели бы моя свеча погасла при порыве ветра или даже неосторожном шаге.

В пещере я опустился на колени возле камня и прикрыл свечу ладонью от сквозняка. Латинский текст оказался столь архаичным, что мне с трудом удалось его расшифровать. К тому же камень, в котором вырезана была надпись, преизрядно раскрошился.

Когда же разобрал я, что там было написано, случилось так, будто холодная рука сатаны стиснула мое сердце и я погрузился во тьму. Не знаю, долго ли я пребывал вне сущего мира, но, очнувшись, пожалел, что пришел в себя. Если верить тому, что гласила вырезанная надпись, во вместилище сем содержалось то, о чем я даже теперь не дерзну упомянуть. Огонь, ждущий меня в скором будущем, окажется недостаточно горяч, чтобы избавить мою душу от гибели, ибо такова была надпись, врезанная в тот камень.

Я лишился разума и не ведал, что творил. Поистине, был я обуреваем демонами, ибо прежде всего попытался снять каменную крышку. Но милосердием Божьим она оказалась слишком хорошо пригнана и не поддалась мне. Ежели бы я преуспел, то, несомненно, ждала бы меня участь, подобная той, что постигла жену Лота, ибо то, что открылось бы моим глазам, было бы не менее отвратительно Богу, чем уничтоженный им Содом. Сле-дующей же мыслью моей было сообщить о находке тем, кто мудрее меня и приблизился к Богу более, нежели я, дабы объяснили они мне, что я нашел. Теперь я понимаю, что сие было тем же самым искушением, коим сатана соблазнил Еву, чтобы разделила она свое падение с Адамом и пустила бы недуг греховного знания распространяться, подобно чуме [109] До Черной смерти, эпидемии бубонной чумы, истребившей почти треть населения Европы, оставалось еще пятьдесят лет. Однако в то время, когда жил Пьетро, случались локальные вспышки заболевания. (Прим. Найджела Вольффе.) .

Я знаю, что пребывал отнюдь не в своем уме, ибо оставил в пещере недогоревшую свечу, что было расточительно. Однако сей грех — лишь один самых малых среди тех, что свершил я, повинуясь любопытству, вселенному дьяволом в мою душу.

Обратив взгляд к обители, я узрел, как из нее выезжает кавалькада. Всадники были облачены в доспехи, будто собирались в бой. Среди них признал я Гийома де Пуатье, Тартуса-немца и прочих тамплиеров, искушенных в военном деле. Следом плелись ослы, навьюченные так, словно воинов ожидала продолжительная кампания. Прежде чем я достиг стен, они скрылись из виду, оставив после себя лишь тучу пыли.

Увидев, что портикул поднят, а охраны при входе вовсе нет, испытал я крайнее изумление, ибо понимал, что если бы братья отправились громить захватчиков, угрожающих папскому престолу, то они обязательно позаботились бы о защите своей обители.