Джон Коннолли - Создания смерти, создания тьмы

Значит, если прав Эйнджел, то профессионал Ремарр не стал бы рисковать и не пошел бы на дело без перчаток. Более того, он оставил не скрытый, а видимый отпечаток. Из этого следовало, что перчатки на нем были, однако что-то пошло не так.

— Что, Берд, скрипишь мозгами? — самодовольно ухмыльнулся Эйнджел.

— Давай, Шерлок Холмс, добивай нас своей проницательностью и эрудицией, — отшутился я.

Эйнджел просто расцвел в улыбке.

— Отпечаток можно получить и с внутренней стороны перчатки. Особенно четкие следы остаются на перчатках из резины и синтетики, потому что руки в них сильно потеют. Но не всем известно, что отпечатки оставляет и наружная сторона перчатки. Например, на кожаной перчатке есть морщинки, отверстия в коже, рубцы, разрывы. Проще говоря, нет двух одинаковых перчаток. Теперь вернемся к этому Ремарру. У нас именно отпечаток пальца, а не перчатки. Если предположить, что у него на плечах голова, а не тыква, тогда он был в перчатках, но умудрился оставить отпечаток. Вот вам загадка, — Эйнджел взмахнул руками, как фокусник, поражающий публику исчезновением зайца. — Я считаю, на Ремарре была одна пара перчаток, возможно, латексных. Он понадеялся, что дело будет плевое: или он собирался замочить обоих, или хотел их припугнуть, оставить в доме предупреждение. Но из твоих слов выходит, что сын старухи не позволил бы пугать мамашу, поэтому Ремарр, я думаю, настроился на убийство. Но, когда он прибыл, их уже убили или как раз убивали. Скорее всего, они были уже покойники. Если бы Ремарр нарвался на убийцу, тогда бы и ему не унести ноги.

Итак, Ремарр приезжает, на нем перчатки. Тут ему попадается на глаза убитый парень, и его, возможно, бросает в пот. Он заходит в дом и там находит женщину. Бах! Еще одно потрясение, но он подходит поближе и наклоняется, а чтобы поддержать себя, хватается за кровать, а там кровь. Сначала он собирался протереть это место, но потом решил, что так будет еще заметнее, кроме того, он надеялся на перчатки. Но фокус в том, что одной пары латексных перчаток мало. Если носить их долго, они начинают пропускать отпечатки. При сильном потрясении руки потеют, и отпечатки проявляются быстрее. Ремарр мог перед этим есть, например, фрукты или макароны с острой приправой, а от этого кожа выделяет дополнительную влагу. Так что попал Ремарр в переделку. Он оставил след, сам не зная о том. Теперь полиция, федералы и такие серьезные ребята, как мы, — все хотят с ним поболтать кое о чем. Вот так! — он театрально поклонился.

— Бесподобно! — Рейчел наградила Эйнджела аплодисментами. — Должно быть, вы прочитали много книг, — тон ее был полон иронии.

— В Фонде Бернса могут радоваться, что их украденная собственность послужит благому делу, — заметил Луис.

— Может быть, я интересовался этим в юности, — ответил Эйнджел, пропуская «шпильку» мимо ушей.

— А что еще вы уяснили для себя в юности? — улыбнулась Рейчел.

— Много всего, некоторые уроки дались очень тяжело, — с искренним чувством признался Эйнджел. — А лучше всего я запомнил главное правило: не надо себя ни к чему привязывать. Если у тебя нет того или сего, значит, никому не доказать, что ты это взял. А было искушение. Помню одну статуэтку: рыцарь на коне. Франция, семнадцатый век. Сделана из золота и украшена бриллиантами и рубинами. Вот такой высоты, — Эйнджел приподнял ладонь над столом дюймов на шесть. — Я не видел другой такой красивой штуки, — у него даже теперь глаза горели, как у ребенка.

— Но я переборол себя и оставил ее, — Эйнджел откинулся на спинку стула. — Надо уметь расставаться. Если начинаешь о чем-либо жалеть, значит, ты к этому привязан.

— Неужто, нет ничего, за что стоит держаться? — спросила Рейчел.

— Есть кое-что стоящее, — Эйнджел бросил взгляд на Луиса, — но не из золота.

— Очень романтично, — заметил я. Пивший воду Луис поперхнулся от смеха.

В чашках перед нами стыли остатки кофе.

— У вас есть что добавить? — спросил я у Рейчел, когда Эйнджел завершил свое выступление.

Она просмотрела записи, морща лоб. От бокала с вином на грудь ей лег красный отсвет, будто это была рана.

— Вы говорили о снимках с места преступления. Они у вас?

Я кивнул.

— Тогда я подожду высказываться, пока не увижу их. После вашего звонка у меня появились некоторые соображения, но сначала я хочу увидеть фотографии и еще поразмыслить. Но кое-что могу сказать и сейчас, — Рейчел пролистала второй блокнот до закладки: «...Я ждал ее, но это всегда было слабостью нашего рода, — прочитала она. — Наш грех не гордыня, а вожделение, страсть к роду людскому». — Она обернулась ко мне, но я узнал эти слова.