Майкл Маршалл - Измененный

Я вошел и остановился рядом с кроватью. Посмотрел сверху вниз. Я не знал, что сказать и услышит ли она меня вообще. Через минуту что-то покатилось у меня по щеке и упало на пол. Я поднял руку и понял, что у меня мокрая щека. У меня было такое ощущение, будто я обязан держать в голове все сразу, причем события происходят не в том порядке и звук никак не связан с изображением. Может, я должен злиться на того парня, который остался внизу, и продолжать беситься? Но в данный момент для меня осталась только Стеф, и она была очень больна.

— Милая, — проговорил я мягко. — Детка, ты меня слышишь?

Какая-то штуковина производила мертвенный электронный звук в головах ее кровати. Звук повторялся как-то слишком редко и через неравные промежутки. Я понятия не имел, что это значит. Просто звук был какой-то неправильный. Не хотелось бы, чтобы твою жизнь отмерял подобный писк.

— Стеф? Это я.

У нее задрожал один палец, и я подошел еще на полшага. Мне хотелось подойти ближе и взять ее за руку, но я помнил, что велел врач.

— Я здесь, милая.

Ее веки задрожали, и глаза открылись. Приоткрылись наполовину, причем с разной скоростью и не оба сразу. Один глаз тут же начал слипаться снова, но она сделала над собой усилие, и глаз снова медленно открылся. Стеф походила на игрушку, у которой сели батарейки.

— При-вет, — проговорила она.

Голос ее был едва слышен. Она сказала что-то еще, но я не понял.

Я наклонился ближе.

— Милая, я тебя не слышу.

— Прости, — сказала она. Все равно получилось невнятно, но ее голос прозвучал немного громче и живее.

— За что?

— Все испортила.

— Нет, ничего подобного, — сказал я, хотя и не знал, правда это или нет.

— Да.

— Это… не так уж и важно.

Стефани кивнула, то есть попыталась, и на этот раз ее взгляд прояснился.

— Важно.

— Что все-таки случилось?

Уголки ее рта опустились, и она отвела взгляд. Вид у нее был самый несчастный, и у меня внезапно тяжко забилось сердце.

— Стеф, все хорошо. Что бы там ни было, все в порядке.

— Пила со Сьюки. Отмечали, а я все еще злилась на тебя и… слишком много выпила.

— И что?

— Я не спала с ним.

Отчего-то от этого признания мне стало только хуже.

— Так что же ты сделала?

Ее плечи едва заметно приподнялись, затем снова опустились. Наверное, она пожимала плечами. Я кивнул. Она видела, как я кивнул.

— Все хорошо, — повторил я. — Мы поговорим об этом. Мы… все обсудим. Все ведь можно исправить, правда? Но пока что ты слишком слаба. А мне надо кое-что сделать.

Стеф забеспокоилась, и я понял, о чем она подумала, и ощутил себя уязвленным из-за того, что это ее тревожит.

— К нему это не имеет никакого отношения, — проговорил я глухо. — На него мне плевать. Речь о другом.

— Ничего не значит. Ник ничего не значит.

— Я тебе верю, — ответил я, хотя и не был в этом так уж уверен. Когда это подобные случаи ничего не значили? Пусть мелкие, но они что-нибудь, да значат. Ты отворачиваешься от любимого и смотришь в сторону, пусть на короткий миг, а когда поворачиваешься обратно, все уже изменилось.

«Я не возражаю», — сказала Кассандра в ночной темноте.

— Люблю тебя, — пробормотала Стеф. Ее взгляд затуманился.

— И я тебя. Отдыхай. Я скоро вернусь, ладно?

Она как будто кивнула, уже проваливаясь в забытье.

Я посмотрел на нее и пошел к двери. Когда уже взялся за ручку, Стефани снова заговорила:

— Помнишь, как мы завтракали в «Макдоналдсе»?

Я развернулся. Ее глаза снова были открыты.

— Конечно, — сказал я. — Конечно, помню, милая. Это же мы. Такие, какие мы есть.

Больше она ничего не сказала. Только печально посмотрела.

Я вышел обратно на воздух, тяжелый и гнусный, ожидающий влаги, которую несут в себе облака. Выехал обратно на Тамиами-Трейл и, не доезжая полмили до центра, завернул на стоянку перед табачным магазином «Чифтейн». Купил пачку облегченных «Мальборо» и коробок спичек. Закурил сигарету, привалившись к машине спиной. Покончив с сигаретой, вынул телефон и позвонил Тони Томпсону.

— Это Билл Мур, — сказал я, когда он взял трубку.

— Ага, — отозвался тот.

— Помните ту бутылку вина, которую я вам подарил?

— Да.

— Не пейте его.

— Ладно, — сказал он.

— Вы, кажется, нисколько не удивлены, мистер Томпсон, что я позвонил. И не удивлены тому, что я сейчас сказал.

— Мне кажется, нам с тобой надо поговорить, — ответил он.

На полпути к «Океанским волнам» небеса разверзлись. Дождь полил такой частый и яростный, что «дворники» не справлялись с потоком, и мне пришлось остановиться. Я сидел, слушая, как барабанит по крыше вода, и глядя через завесу дождя на мир, который приобрел оттенок мокрых сумерек.