Татьяна Вагнер - Живыми не брать!

– Слушай, а как твой брат узнал, что я ворона убила, или еще раньше – что именно ворон огонь в санях разжег?

– Ничего он не знает, просто видит, – шепотом, чтобы брат не услышал, ответил мне Влас. – Меркиту служат волчьи духи, а Фролке – медвежьи. Он еще малым дитем в лесу заблудился, так медведи его в свою берлогу впустили. Три дня грели, кормили, обихаживали, пока мать его отыскала! Любого насмерть задрали бы, а Фрола – нет. Значит, учуяли в нем сродника [3], своего медвежьего духа. С тех пор и видит такое, что простым смертным не полагается.

Я вытащила из кармана коготь и показала Власу:

– Видишь, это медвежий…

Влас поднес коготь к глазам и изучил с разных сторон:

– Знатный был зверь, огромадный!

– Полярный, то есть белый медведь…

– Медведь сам тебе коготь отдал?

– Сомневаюсь, что сам. Его убили. Я к нему уже к мертвому подошла и отрезала коготь. Вот такая история.

– Ясно, – кивнул Влас, возвращая мне трофей, – потому тебя, тетенька, шаманов морок не взял. Ты этот коготь пуще глаза береги и всегда при себе держи: медвежий дух от всякого другого духа заступник, свою силу с тобой разделит. Только матери не говори, что я тебе про лесных духов сказывал – нам духов поминать строго возбраняется. Видишь, наша матушка, Настасья Васильевна, прямо сюда идет.

Действительно, Фрол за руку вел к нам высокую, худую женщину, через плечо у нее было переброшено двуствольное ружье…

Мама братьев Киреевых выглядит совсем молодой – даже не верится, что у нее сыновья-подростки. Но черный платок, надвинутый до самых бровей, длинная темная одежда, бледность и поджатые губы добавляли ей строгости. Женщина посмотрела на нас, оценивая, приподняла светлую бровь и указала на двери двухэтажного строения:

– Что стоите столбами? Идите в дом!

Фрол попытался было вывернуться и ускользнуть из-под материнской руки, но был пойман за воротник меховой куртки:

– До вас обоих тоже касается. Сейчас же в дом! Там будем разговаривать.

Мы двинулись через двор, приминая подошвами ботинок молодую зеленую травку. Влас распахнул перед нами двери дома, а Настасья Васильевна скомандовала:

– Несите барышню наверх, а этого… – Она склонилась к Дану, коснулась тыльной стороной ладони лба, провела ладонью над лицом, затем приподняла веко. – Пока в сенях оставьте!

От ее слов меня охватило беспокойство – затаившийся в груди холод растекся до самых кончиков пальцев, мне хотелось расспросить ее, что с Данилом, но язык как будто примерз к нёбу.

Прямо мне под ноги бросилась кошка – спрыгнула со скамьи и юркнула в дом, опередив и гостей, и хозяев. На зеленую полянку свалился белый филин, вид у него был удивленный и всклокоченный, прямиком на него из поднебесья спикировала грозная, хищная птица с когтистыми лапами.

– Ястреб! – крикнул Влас.

Выдрала пучок белых перьев и уже готовилась добить свою жертву, но я схватила деревянный чурбак – множество таких деревяшек было аккуратно сложено у стены дома, ими топят печь – и со всей силы швырнула в ястреба. Перья и кровь брызнули в разные стороны, птица шаром покатилась по двору, не в силах взлететь, и, припадая на лапу, заковыляла к лесу. Исчезла в кустарнике за забором. Настасья Васильевна подняла сложенные вместе указательный и средний пальцы, перекрестилась, пробормотала:

– Филин среди белого дня к большой беде! Но на все воля божия… – Она вздохнула, зачерпнула большим деревянным ковшом воды из стоявшей у дверей бочки, плеснула на траву, чтобы смыть кровавый след.

Филин, на которого упало несколько капель воды, отряхнулся и улетел прочь. Дверь за мною захлопнулась сама собой.

По короткой лестнице я поднялась на второй этаж следом за нашей хозяйкой. Настасья Васильевна проследила, как Влас с Никитой уложили больную на лоскутное одеяло. Потом своей рукой сдернула кружевное покрывало с пирамиды из подушек, громоздившейся на соседней кровати, устроила среди них уснувшего малыша, приложила ладони к его щекам, присела рядом и задумалась. Только потом сбросила верхнюю одежду, повязала холщовый передник и окликнула сына:

– Влас, поди сюда! Собери путникам обед, каша в печи, воды поставь нагреться, и вернешься сюда, поможешь с лечением, а брата сейчас пришли ко мне!

Мать сразу же вытолкнула Фрола из комнаты в боковой чуланчик, в сердцах хлопнула дверью. Низенькая дверца натужно скрипнула и приоткрылась, так что сквозь щель мне волей-неволей было слышно, как Настасья Васильевна отчитывает сына: