Эрик Ластбадер - Ниндзя

Сайго пропустил несколько ударов и скорчился, словно от невыносимой боли. Его правая рука незаметно потянулась к поясу, и он достал оттуда еще один небольшой шарик. В этот раз Сайго не должен промахнуться.

Он искоса взглянул на Томкина, и Николас понял, что должно сейчас произойти. В то же мгновение, когда Сайго бросил бомбу, Николас метнулся вперед, перелетел через стол и оттолкнул оцепеневшего Томкина; после этого он ногой отшвырнул кресло. Раздался выстрел, и сразу за ним — страшный треск.

После яркой вспышки и оглушительного взрыва было слышно, как ломается мебель, будто ледяная корка в морозный день. Николас перевернулся на спину и сел.

— Что?..

Он прижал голову Томкина к полу и рявкнул:

— Заткнись.

Николас увидел, как из-за спинки дивана высовывается голова Кроукера.

— Господи! — Кроукер выпрямился. — Как там Томкин?

— Цел и невредим.

Николас с горечью думал о том, что Сайго удалось уйти. После стольких лет он хотел только одного: смерть за смерть. Конечно, ему было приятно увидеть ужас в глазах Сайго, когда тот понял, что Николас — ниндзя. Но это означало, что следующая встреча будет куда более опасной. В эту ночь Сайго был не готов...

— Господи! — снова воскликнул Кроукер, и Николас проследил за его пораженным взглядом. — Мне показалось, что я видел это перед самым взрывом, но тогда я просто не поверил своим глазам...

В одном из окон было выбито стекло; несколько осколков, подхваченных ночным ветром, лежало на ковре.

— Чокнутый. — Кроукер запихал револьвер в кобуру. — Этот тип чокнутый... или самоубийца. — Металлическая дверь приоткрылась, и Кроукер махнул рукой. — Идите вниз, — сказал он сержанту с всклокоченной шевелюрой. — Посмотрите, что там осталось от этого ублюдка и можно ли его отскрести от тротуара.

Николас подошел к окну и выглянул наружу. Кроукер встал рядом с ним.

— Отсюда ни черта не видно, кроме проклятых огней. — Кроукер имел в виду вращающиеся маячки на полицейских машинах.

Подошел Томкин, отряхивая свой костюм; впрочем, он уже превратился в жалкое тряпье.

Кроукер вышел из комнаты, даже не посмотрев на Томкина.

— Ник. — Впервые в жизни Томкину было так трудно говорить; его ноги подкашивались. — С ним покончено?

Николас молча смотрел в окно. Он видел движущиеся фигурки людей; зажглись огни. Нашли тело.

— Ты спас мне жизнь. — Томкин откашлялся. — Я тебе очень благодарен.

Может, Николас не слышал, что он сказал этому сумасшедшему. Да он был просто не в своем уме, когда решился на эту сделку. Томкин остро, до боли, сознавал, что был бы сейчас мертв, если бы не Линнер. Он оказался у Николаса долгу, и это было ему неприятно. Томкин чувствовал, как в нем закипает гнев, и на какой-то миг испытал к себе отвращение. Точно так же, как тогда, много лет назад, когда он, потный и задыхающийся, оторвался от неподвижного тела своей дочери, в то лето, насыщенное солнечным зноем и шумом прибоя.

Спустившись вниз, Николас увидел, что тело уже помещено в пластиковый мешок. Он захотел взглянуть на него, перед тем как мешок погрузят в машину скорой помощи — одну из целой вереницы машин, выстроившихся перед зданием. Молодая розовощекая блондинка, помощник патологоанатома, вопросительно посмотрела на Кроукера. Он согласно кивнул.

— После такого падения мало что осталось, — заметил Кроукер.

Он был прав. Лицо Сайго превратилось в сплошную кровавую массу. Одно плечо было раздроблено; шея неестественно вывернута.

— Ноги — прямо как студень, ни одной целой косточки, — продолжал Кроукер, словно смакуя свои слова. — Верно, доктор? Женщина устало кивнула.

— Уберите труп, — сказала она. — У меня здесь еще много работы.

Она отвернулась, и Николас увидел, как из здания одного за другим выносят на носилках полицейских.

Кроукер, бледный и осунувшийся, провожал их глазами.

— Четверо убитых, Ник. — Его голос был хриплым. — Еще двоих пока не нашли, и несколько приходят в себя после газа. Господи, твой приятель Сайго убивает людей словно семечки щелкает. — Кроукер потер лицо руками. — Я рад, что все это кончилось. Ты не представляешь, как я рад.

— Мне жаль, что так получилось.

— Только не говори: “Я же тебя предупреждал”.

— У меня этого и в мыслях не было. Я сам рад, что все позади. Я хочу жить своей жизнью, хочу увидеть Жюстину.

— Почему он выпрыгнул?

— Он был воином. Он жил для того, чтобы умереть в бою.

— Я не понимаю этой философии. Николас невозмутимо пожал плечами. — Это не имеет значения. — Он посмотрел по сторонам. — Вы нашли его катана ? Я хотел бы взять его себе.