Крейг Расселл - Вечная месть

— Как я уже сказал, стояло чудесное лето. Я помню, какими мы были загорелыми. — Он задрал голову, словно подставляя лицо призраку давно угасшего солнца. — Такое яркое лето, такое жаркое. Британцы это знали. Знали, и воспользовались этим. Они знали, что подносят спичку к бочке с порохом. Мы уже давно привыкли к авианалетам. Британцы бомбили Бремен и Гамбург весь сорок первый год, но большие армады насылать не имели возможности. Самолетам нужно было возвращаться примерно через минуту после полета над городом. Но, помимо этого, Гамбург был хорошо подготовлен: нам было приказано укрепить подвалы и превратить их в бомбоубежища. Существовали еще и огромные общие бомбоубежища. Там могли спрятаться до четырехсот человек. Стены катакомб убежищ были сделаны из бетона двухметровой толщины, и, наверное, они были самыми надежными из всех в европейских городах. Они могли защитить нас от огня, но не от жара. К сорок третьему году британские бомбардировщики уже могли нести больше бомб и дольше держаться над городом. Мы все больше и больше времени проводили под землей. А затем, в конце июля, британцы прилетели армадой. Две ночи до этого они бомбили центр города… Именно тогда они уничтожили кирху Святого Николая и зоопарк. Потом был короткий налет, просто чтобы нервы потрепать. Но в ночь двадцать седьмого и утро двадцать восьмого Гамбург превратился в ад. Свою операцию англичане назвали «Гоморра». Вы ведь знаете, что случилось с библейским городом Гоморрой, верно?

Фабель кивнул.

— Все началось незадолго до полуночи. Почему-то сирены тогда ревели не так сильно, как обычно. В нашем доме подвала не было, поэтому мы все высыпали на улицу. Стояла чудесная летняя ночь, и небо вдруг наполнилось «новогодними елками», как мы их называли. Они были красивыми, правда красивыми. Огромные грозди, сверкающие красными и зелеными огнями, великое множество гроздей, грациозно опускались на город. Я буквально застыл, глядя на них. Конечно, они предназначались лишь для того, чтобы обозначить цели для следующей волны бомбардировщиков. Я слышал, как она приближалась. Вы даже представить не можете, что это за звук, когда двигатели почти восьми сотен военных самолетов сливаются в оглушающий раскатистый гул. Просто поразительно, какой ужас может вызвать звук. А потом мы услышали другой звук, еще более жуткий. Словно гром, только в тысячу раз сильнее, прокатился по городу. Людей охватила паника. Все побежали. Стоял дикий крик. Мир словно сошел с ума, и я потерял в толпе семью и Карла. Его я тоже не видел. А потом он вынырнул словно из ниоткуда и схватил меня за рукав. Он был сам не свой от беспокойства — тоже потерял из виду семью. Мы решили двигаться к главному общественному бомбоубежищу, предположив, что наши близкие сделают то же самое.

До убежища мы добрались, но противоударные двери были закрыты и мне пришлось колотить в них, прежде чем старик в шлеме бойца ПВО впустил нас. Мы искали родных, но безуспешно, и потому потребовали, чтобы нас выпустили, однако двери открывать отказались. Помню, я тогда подумал, что это не важно. Что мы все равно умрем. Я никогда прежде не слышал взрывов такого количества бомб. Словно какой-то гигант молотом пытался сровнять город с землей. А потом стало тише. Следующая волна не была такой мощной. Более тихие взрывы, словно сбрасывали бомбы поменьше. Но конечно, это было не так. Ублюдки бросали на нас зажигалки. Они все спланировали: первыми упали тяжелые бомбы, чтобы разнести здания, а затем зажигательные, чтобы все поджечь. Я сидел в бомбоубежище и думал о маме и двух сестренках, оставшихся где-то на улице. Приходилось надеяться, что они нашли укрытие. Карл испытывал то же, что и я, только он был чуть ли не в истерике. Он рвался наружу, чтобы найти мать и сестру.

Сначала все сидели довольно спокойно, но скоро наши нервы сдались, как и дома над нами. А потом стало жарко. Я даже описать не могу этот жар. Бомбоубежище постепенно превращалось в печь. Воздух сюда закачивался насосами с улицы. Мы пользовались ручным насосом, но вынуждены были бросить это дело, потому что наполняли убежище только дымом и раскаленным воздухом. И постепенно мы начали задыхаться. Чего мы не знали, так это того, что творилось в подвалах и убежищах по всему Гамбургу. Огненная буря, понимаете ли. Словно голодный зверь, питающийся кислородом, она высасывала воздух. По всему городу сначала дети и старики, а потом и все остальные либо задыхались, либо спекались заживо в лишенных воздуха убежищах. Одни требовали, чтобы открыли двери и можно было бы посмотреть, что происходит вокруг, другие возражали. Но потом, когда гром бомбардировки поутих, все уже настолько измучились, что было принято решение рискнуть.