Крейг Расселл - Вечная месть

15.00. Полицайпрезидиум, Гамбург

Фабель большую часть дня провел, анализируя и сличая информацию, собранную командой, определяя новые направления расследования, перетасовывая имеющиеся сведения и перераспределяя силы.

Анна Вольф показала фотографию Пауля Шайбе в «Пожарном депо», и чернокожий бармен сказал, что Шайбе вполне мог быть тем самым пожилым мужчиной, с которым встречался Хаузер, но он не уверен. Фабель сидел один в кабинете, когда в дверь постучал Маркус Ульрих, офицер из БКА, на сей раз без его фирменной улыбки.

— Герр Фабель… Нельзя ли поговорить с вами и фрау Клее? Наедине…

— Я еду в Кёльн! — заявила Мария, когда Ульрих договорил. — Никакой это не несчастный случай!

— Ну нет, черт возьми! — возразил Фабель. В конференц-зале находились только Мария, Ульрих и сам Фабель. — Расследованием занимается полиция Кёльна. И, на случай если ты упустила это из вида, напоминаю: у нас самих в разгаре собственное расследование.

— Кёльнская полиция не знает Витренко. — Лицо Марии стало жестким. — Там явно верят, что это несчастный случай. Несчастный случай и чертова случайность.

Ульрих в примиряющем жесте поднял ладонь.

— Они не дураки, фрау старший комиссар. Я сказал, что улики указывают на вероятность несчастного случая, аварии в результате превышения скорости на автобане. Поверьте, я весьма доходчиво объяснил полиции Кёльна, что означает гибель герра Турченко. И, как я уже вам говорил, их силы уже задействованы в деле Витренко.

Фабель вспомнил, как всего две недели назад они сидели в столовой и болтали с Турченко о возрождении Украины. А теперь сам Турченко мертв, а телохранитель, сопровождавший его, лежит в коме в госпитале Кёльна.

— Ладно, — сказала Мария. — Я останусь здесь до конца расследования. Но как только мы выловим этого ублюдка, я поеду в Кёльн, чтобы разобраться с этой историей с Турченко.

— При всем уважении, — возразил Ульрих, — ваше вмешательство в наше расследование уже стоило нам исчезновения свидетеля. Так что вам настоятельно рекомендуется держаться от этого подальше.

Мария проигнорировала его слова.

— Как сказала, шеф, я поеду в Кёльн, как только мы закончим дело. У меня есть неиспользованные отгулы, и я их возьму. Если ты запретишь мне ехать, то я подам в отставку и все равно поеду. Что бы ты ни сказал, я поеду.

Фабель вздохнул:

— Обсудим это позже, Мария. Но в данный момент тебе необходимо полностью сосредоточиться на текущем деле.

Мария резко кивнула.

— А пока, — продолжил Фабель, — мне нужно кое с кем переговорить по другому поводу.

18.00. Шанценфиртель, Гамбург

Беата держала дверь приоткрытой, но дверную цепочку не снимала. Она видела, кто пришел, через глазок типа «рыбий глаз», но все еще оставалась настороже, желая выяснить, почему он заявился к ней вечером без предварительной договоренности. И цепочка, и глазок были новыми мерами безопасности, к которым она прибегла, после того как услышала об убийстве Хаузера и Грибеля. Беата не стала бы вообще подходить к двери, если бы не прочла о третьем убийстве, произошедшем буквально вчера. Третья жертва не имела абсолютно никакого отношения к группе. Может, все это вообще лишь случайные совпадения.

— Извините, я не хотел вас беспокоить, — настойчиво проговорил темноволосый юноша. — Просто мне необходимо вас увидеть. Не знаю, как описать, что со мной происходит… Наверное, это возрождение… Знаете, в точности как вы сказали, все и происходит… Мне снятся сны.

— Уже поздно. Позвоните мне завтра, и я назначу вам время.

— Пожалуйста, — попросил юноша. — Я думаю, наш последний сеанс их стимулировал. Я знаю, что нахожусь на грани прорыва, и меня это сводит с ума. Мне правда нужна ваша помощь, я заплачу вам сверх…

Беата внимательно оглядела настойчивого молодого человека и вздохнула. Прикрыв дверь, она отстегнула цепочку и открыла дверь снова, впуская визитера.

— Спасибо. Я прошу прощения за доставленное беспокойство. И, пожалуйста, извините вот за это… — проговорил он, входя в дом Беаты и указывая на большую гантель, которую держал в правой руке. — Я шел в спортзал…

19.30. Хаммерброк, Гамбург

Хайнц Дорфманн был худощавым и стройным, но каждый из прожитых им семидесяти девяти лет оставил на нем свой след, заметил Фабель, присмотревшись к старику. Он видел его на фотографии вместе с Карлом Хейманном: двое мальчишек, улыбающихся из черно-белого прошлого. Однако Фабель видел и труп Хейманна — тело шестнадцатилетнего подростка с лицом, обреченным на вечную юность.