Эрик Ластбадер - Сирены

Оторвав голову от подушки, она приподнялась на локте.

— С Шуйлером что-то стряслось?

— Да нет. Не беспокойся, с ним все в порядке. — Дайна с трудом различала Рубенса в темноте. Благодаря легкой качке левая щека его то появлялась, то исчезала в пятне бледного света, пробивавшегося сквозь иллюминатор. Однако его глаза скрывались в полумраке. — Ты ведь знаешь Шуйлера. Он очень легко теряет равновесие.

— Рубенс, — медленно протянула она. Недоброе предчувствие закралось ей в душу. — Что вывело Шуйлера из равновесия? — Она прижала ладонь к его груди.

— Ему звонили из полиции. Они хотят, чтобы помог им идентифицировать труп, — ответил Рубенс совершенно бесстрастно. Он опять становился таким, каким его знал окружающий мир.

— Кто это был?

— Его обнаружили в багажнике собственного «Каддилака», — продолжал он, словно не заметив ее вопроса. — Какой-то парень заметил машину на пустыре... на противоположном берегу Нью-Джерси. На свалке, куда свозят мусор оттуда, где строят эти типовые дома, стоящие по восемьдесят-девяносто тысяч.

— Рубенс, кого они нашли?

— Этот парень не обратил на машину никакого внимания, но его собака не хотела уходить от нее, лаяла и скреблась, стараясь залезть в багажник. — Казалось, Рубенс получал удовольствие от собственного рассказа, и Дайна поняла, что он не ответит на ее вопрос, пока не выскажется до конца. — Парень подошел к собаке и тогда-то он заметил, что багажник не заперт. В нем проснулось прямо-таки женское любопытство, и он не мог удержаться от того, чтобы не заглянуть в багажник, после чего облевал себе новый адидасовский костюм.

Дайна поежилась несмотря на то, что уже разозлилась не на шутку.

— Рубенс, ради бога, кто был в багажнике? — Она с силой надавила ребром ладони ему на ребра, словно это физическое воздействие могло повлиять на него сильней, чем ее слова.

— Эшли, — неторопливо произнес он наконец. — Там лежал Эшли, сложенный втрое, с дыркой от пули в затылке и почти без малейших следов крови. Полиция сказала Шуйлеру, что это дело рук профессионала. Ювелирная работа.

Она поняла все. Укрытая темнотой, она открыла рот, собираясь сказать что-то, но тут же закрыла его. Внезапно морщинистое лицо Мейера всплыло перед ее глазами, и она так явственно услышала его голос, как если бы старик находился сейчас рядом с ней в каюте: «Ты должна спасти Рубенса от него самого. Он оказался слишком способным учеником». Она вспомнила его тяжелый взгляд и странную, отливающую золотым блеском, улыбку. Улыбку человека, получающего то, что он хочет. И вот теперь, вглядываясь в затемненное лицо Рубенса, Дайна видела на нем точно такую же улыбку, хотя и отливающую золотом лишь в ее воображении.

— Ты ведь говорил мне, что Эшли завел себе много новых друзей? — спросила она, отводя в сторону кончик носа молчаливым, универсальным воровским жестом.

— Да.

Она не сводила глаз с его лица.

— Но ведь это не они его убили, верно? — Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Дайна опять вспомнила свою встречу с Мейером. «Я буду любить его, чтобы ни случилось», — так кажется сказала она сама тогда. И Мейер, смотревший на нее так же, как сейчас Рубенс, ответил: «Надеюсь, у тебя хватит сил всегда придерживаться этого». Взгляд ее глаз приказывал Рубенсу сказать правду, ибо она знала, что, услышав ложь сейчас, она больше никогда не сможет доверять ему.

— Нет, — ответил он наконец. — Не они.

— Он узнал то, что ты хотел, чтобы он узнал?

— Он был жадным и мелочным ублюдком, — холодно сказал Рубенс.

— Но он так же был твоим другом... давнишним другом.

— У друзей имеется странная особенность исчезать, когда у тебя появляется много денег. Скоро ты сама в этом убедишься.

— А Шуйлер знает, что ты сделал?

— Он помогал мне устроить ловушку.

— Но ты послал в Нью-Йорк его.

Рубенс поджал губы.

— Полиция считает, что Эшли прикончили бандиты. Так думает Шуйлер. И все остальные. — Дайна почувствовала, как он напрягся. — Так думаешь и ты.

— Тебе совсем... не жаль Эшли?

— Он получил по заслугам. Я дал ему шанс покончить со всем этим и выйти из игры без шума, но он не захотел им воспользоваться. Он был слишком жаден и полагал, что может победить меня.

— Но никто не может победить тебя, Рубенс, не так ли?

— Никто, — прошептал он. Обняв Дайну, он притянул ее и прижал к себе. — А теперь никто не может победить и тебя. — Она почувствовала возбуждение, зарождающееся в ней, которому она не могла противостоять.