Эрик Ластбадер - Черное сердце

Туэйт снова открыл и закрыл рот.

— Да, — наконец выдавил он из себя. — Если это нас хоть к чему-то приведет, ты должен это сделать, — фраза стоила ему таких усилий, что он побледнел.

Трейси знал, что поступает неправильно, что не имеет права использовать свою внутреннюю силу ради того, чтобы избавиться от ярости и чувства вины. Но он не мог сдержаться. Потому что Туэйт был прав. Смерть Мойры была на его совести. Он проклинал себя за то, что не расспросил Мойру подробнее о том странном чувстве, которое она испытала в момент смерти Джона. Умом он понимал, что она, скорее всего, была тогда на грани истерики и больше ничего не смогла бы ему рассказать. Возможно. Но его ярость и злоба на Туэйта были на самом деле злобой на себя самого.

— Что именно нужно вам от Джона Холмгрена, Туэйт? Что он мог значить для вас? Он ведь был еще одним политиком, правда? А мы оба знаем, как вы относитесь к политикам, — Трейси подошел поближе. — И на кой черт вам знать, что Джон Холмгрен умер, занимаясь любовью с Мойрой Монсеррат?

— Что?!

— Они любили друг друга, — продолжал Трейси, не обращая внимания на вопрос: все, что бурлило в нем, жаждало выйти наружу. — В их любви не было ничего низкого и грязного. И неужели вы не понимаете, что все добро, которое Джон сделал людям, было бы перечеркнуто, если бы эта история вылезла наружу?

— Погодите...

— Замолчите! — Трейси покачал головой. — Вот уж газетчики порезвились бы! Они вываляли бы его имя в грязи, и это все, что осталось бы, Туэйт, от человека, который создал совершенно новую систему финансирования государственных школ, новую сеть помощи престарелым, очистил от трущоб Олбани, Буффало и Южный Бронкс, привлекая к этому большой бизнес! Чего стоят перед такой возможностью все ваши поиски святой правды?!

Лицо Туэйта изменилось:

— Господи, — сказал он, — да мне плевать, кого трахал губернатор. Пусть этим занимаются вонючки из полиции нравов. Так ты говоришь, что вся эта возня была затеяна только ради того, чтобы скрыть связь Холмгрена с его помощницей?

— А ради чего еще стал бы я это затевать? Туэйт наклонился вперед:

— Но теперь Монсеррат убита, парень. И убита не каким-то бродягой-алкоголиком, который забрался в дом, чтобы стащить пару долларов. Тот, кто сделал с ней такое, понимал, что делает. И сотворил все в очень необычной манере. И это говорит мне о том, что она что-то знала — то, чего не должна была знать, — он в упор смотрел на Трейси. — Где-то бродит очень хитрая и очень опасная сволочь, и если ты хоть что-то знаешь об этом, лучше тебе выложить все сразу.

Он заметил, что на лице Трейси опять возникло это странное выражение и воскликнул:

— Слушай, хватит тебе! Я не из тех, кого легко остановить. Подумай об этом, парень, и подумай о том, что ты только сейчас видел... Это она просит тебя, вопит что есть мочи. Мы должны найти ублюдка, который сделал с ней это. И найти быстро, потому что, Господь знает, такого выродка я еще не встречал. Я не знаю, какое на тебя все это произвело впечатление, но то, что увидел я, из меня мозги вышибло, так я испугался.

Трейси начал понимать, в какой ситуации он оказался. Он был так занят сохранением доброго имени Джона, что, получается, сам помог убийце своего друга. И Туэйт испугался совершенно правильно — то, как была убита Мойра, напомнило ему ужасы, виденные в джунглях Юго-Восточной Азии. Тот, кто сделал это, был специалистом, он был уверен.

Он взглянул на Туэйта и вдруг понял: этому человеку он может доверять куда больше, чем Киму.

— Я не могу забыть, — сказал он тихо, — то, что сказала мне Мойра в ночь смерти Джона.

— Ты имеешь в виду ту ночь, когда он был убит.

Трейси кивнул, и Туэйт сбросил с себя все чары той силы, которую перед этим продемонстрировал ему Ричтер.

— Мойра сказала, что она почувствовала нечто, вроде... постороннего присутствия. Я не могу найти другого слова — она почувствовала постороннее присутствие в момент смерти Холмгрена.

— Она так и сказала: присутствие?

Трейси кивнул.

— Она не могла выразиться яснее? Ты спрашивал?

— Да, но вы видели, в каком она была тогда состоянии. Она... была очень умной женщиной. Но и очень чувствительной, особенно в том, что касалось Джона. Быть с ним в минуту его смерти... — Трейси покачал головой. — Она не могла этого выдержать.

Туэйт молча смотрел на него.

— Я знаю о чем вы думаете, — сказал Трейси. — После этого я несколько раз беседовал с ней по телефону. Она начинала что-то говорить, а потом опять случалась истерика. В том своем состоянии она вряд ли могла бы помочь. Но теперь я жалею, что не надавил на нее.