Эрик Ластбадер - Черное сердце

Позже, когда они уже ехали по Лонг-айлендскому шоссе, она захотела порасспросить Трейси о прошлом.

— Почему ты всегда говоришь «Юго-Восточная Азия», если на самом деле имеешь в виду Камбоджу?

Трейси искоса глянул на нее, потом нажал на акселератор и обогнал идущий впереди красный «фиат».

— Долгое время, — начал он, — никто не должен был знать, что мы вообще там были. Камбоджа официально оставалась нейтральной во время войны и потому недосягаемой для обеих сторон. На самом деле обе стороны знали, что это совсем не так. В Камбодже скрывались тысячи вьеткогонцев: Сианук сдуру разрешил им беспрепятственно переходить границу. Он полагал, что для безопасности Камбоджи лучше отказаться от традиционного недоверия и враждебности к вьетнамцам. Он думал, что тогда коммунисты сочтут, будто они у него в долгу, и оставят Камбоджу в покое. Но он не сумел просчитать последствия своих действий. Он забыл о том, что существуем мы. Впрочем; он никогда не отличался способностью к глобальному мышлению.

— Но тогда ему надо было просто выгнать вьетнамцев!

— Все не так просто. Он боялся, и всеми его помыслами и поступками руководил страх. Но то, что натворили те, кто сменили его, — Лон Нол, Пол Пот, Йенг Сари, красные кхмеры — еще хуже. Их кампания геноцида и расовой ненависти к вьетнамцам отвратила от них весь цивилизованный мир и неминуемо вылилась в их собственное поражение в январе 79-го. И в Камбоджу хлынули вьетнамцы. Страна утратила не только суверенитет, но и национальное сознание. Все потонуло в реках крови, сгорело в напалме.

Он повернул на юг, на монтокскую дорогу, там он взял на восток.

— Во всяком случае, наше присутствие там было тайным, — он пожал плечами. — А потом, когда я уже пробыл в Камбодже некоторое время, когда узнал... В общем, теперь мне ужасно стыдно, зато, что мы — не только американцы, но и французы, в особенности французы, вьетнамцы и китайцы сделали с кхмерами, с их прекрасной страной. Мы стравили их друг с другом, превратили страну в царство мертвых.

Лорин вздрогнула. Они миновали Уотер Милл и вновь свернули на юг, в направлении Флайинг Бич.

Этот пляж находился довольно далеко, и потому был относительно пустынным.

Они уединились за высокой дюной. Дальше по берегу начинались виллы миллионеров из стекла и камня.

Трейси закинул руки за голову. Лорин сидела рядом, в ярком солнечном свете лицо ее казалось очень рельефным, как на сцене, при свете прожекторов.

— Было просто говорить, что я отправился в Юго-Восточную Азию потому, что там была работа, и я хотел ее делать, — сказал он. — Конечно, я был тогда еще совсем зеленым и верил, что достаточно выгнать из Вьетнама и Камбоджи коммунистов. Сложностям политики нас не учили.

— Они были слишком заняты — они учили вас убивать.

Трейси глянул на нее.

— Прежде всего мы должны были научиться выживать, — он погладил её руку. — Но ты права: они полагали, что после окончания курса достаточно забросить нас куда угодно, и мы станем применять ту науку, которую они в нас вбили. Однако все было не так уж просто. И я потому и ушел от них, что понял: они никогда, никогда не изменятся. Раз за разом они применяли те же принципы — их принципы — в каждой новой ситуации, и когда они не срабатывали, а они часто не срабатывали, совершенно не понимали, чем объяснить свои провалы.

Я уже понимал, в чем дело, но они ничего не хотели слушать, — Трейси вздохнул. — Они совершили огромную ошибку, полагая, что к кхмерам можно относиться так же, как к северовьетнамцам. Господи, ну и идиоты! Вся история Вьетнама — это история войн и агрессий. Камбоджа же была сельским раем, в ней царили буддийский покой и мир. Но так было перед войной. Теперь Камбоджа, старая Камбоджа, мертва, похоронена под руинами Ангкор Вата. А новая Кампучия, если можно так называть эту страну, похожа на бешеного пса, пытающегося отгрызть собственный хвост.

Лорин была в шоке, лицо ее побледнело и осунулось.

— Но как такое могло случиться, — спросила она. — Что произошло?

— Мы, как всегда, перехитрили сами себя. Как обычно, мы поддерживали не ту сторону. Мне в конце концов стало ясно, что Лон Нол не был той личностью, которую нам следовало одобрять. Мы не понимали существа проблем, не видели всей ситуации в целом. И красные кхмеры мгновенно использовали наши действия, чтобы убедить население, даже буддийских монахов, что именно они, красные кхмеры, и являются истинными спасителями страны. Но сразу же за тем, как они сбросили Лон Нола, начались антивьетнамские погромы, да такой силы, что кхмеры-республиканцы обратились к сайгонскому правительству за поддержкой.