Эрик Ластбадер - Черный клинок

Сума смотрел на нее и не знал, слушает она его или нет. Он покашлял немного.

- Например, когда я впервые встретила его, "макура на хирума" была у него в зачаточном состоянии. Вообще-то если бы вы не предупредили меня, что от него всего можно ожидать, то я поклялся бы, что даром ясновидения он не обладает. Я не ощущал никакой ауры, исходящей от него, ничего совсем не ощущал, а, как вам хорошо известно, определять силу ауры я прекрасно умею.

На лицо Достопочтенной Матери пал солнечный луч, пробившийся сквозь туман, небоскребы и дымку огромного индустриального города. Кожа на ее лице была совершенно чистой, без морщинок и пятнышек, словно у маленькой девочки. Густые, длинные, блестящие и без единой сединки волосы, зачесанные назад от высокого крутого лба, ниспадали до самой поясницы. Они были похожи на некое таинственное оружие неизвестного предназначения.

- Ты имеешь в виду, что он совсем чист?

- Как грифельная доска без единого иероглифа. Очень походит.

- Ну тогда он один из тех двоих, про которых Минако рассказывала мне в прошлом месяце, когда вернулась с задания из Камбоджи.

- Достопочтенная Мать, - вежливо возразил Сума, - Минако вернулась из Камбоджи свыше двадцати лет назад.

- Двадцать лет как двадцать минут, - задумчиво произнесла Достопочтенная Мать. - Какая для меня тут разница?

Она открыла глаза, и Сума окаменел. Ему показалось, что он смотрит на солнце. От ее ауры исходил ослепительный блеск, способный выжечь глаза, может, и не в буквальном смысле, но если бы она решила их выжечь кому-нибудь, то выжгла бы непременно - в этом Сума ив капельки не сомневался. Она легко читала мысли собеседника и свободно могла помучить его или, наоборот, ублажить. В этом-то и заключалась, по мнению Сумы, ее самая великая сила: она была великолепным психологом.

- Достопочтенная Мать, хотя я и сделал все, чтобы расшевелить у Мэтисона, как вы наказывали, "макура на хирума", я тем не менее не могу с уверенностью сказать, каков будет результат. Хотя его аура теперь и находится в активном состоянии, я все еще не могу разобраться в ней. Поскольку в нее нельзя проникнуть, то невозможно и определить ее мощь.

- В таком случае весьма вероятно, что пробуждение ауры у этого человека предопределено самой судьбой, чего мы не смогли предусмотреть.

- Вполне возможно.

- Более чем возможно, Сума-сан, - уточнила Достопочтенная Мать. - Хотя ты и съездил в Нью-Йорк, будущее для меня все равно осталось зажатым в кулаке в скрытым от глаз.

Сума терпеливо ждал, пока Достопочтенная Мать не кончит говорить.

- К тому же еще весьма возможно, что его сила может одолеть мою.

- Да, это так. Достопочтенная Мать.

- Или даже одолеть силу Минако, чья "макура на хирума" с некоторых пор стала посильнее моей.

- Да, и одолеть Минако, - согласился Сума.

- Мне это говорит мое видение. Он единственный такой человек. - Она слегка отклонилась в тень. - Я это вижу очень четко. Сума-сан: он заявился сюда по мою душу. Мы должны быть начеку.

- Но как, Достопочтенная Мать? Ведь мы не сможем почувствовать его приближение. Он уничтожит нас.

- Нет, ты ошибаешься. - Она высунула кончик своего странного красного языка. - Для нас как раз настала самая подходящая пора.

Стиви Пауэрс любила останавливаться в Вашингтоне в отеле "Уиллард" не только потому, что он находился в деловой части города и был расположен неподалеку от Белого дома, что давало ощущение близкой причастности к высшей власти, но и потому, что его залы и коридоры напоминали ей роскошное убранство железнодорожных вагонов люкс, в которых она так любила ездить.

Если Аманда любила все, от чего можно было набраться ума, то Стиви предпочитала вращаться в обществе. Когда она узнала, что выйти замуж за богача еще не значит, что перед ней распахнутся двери в высшее общество, она страшно расстроилась. Это открытие стало для нее сокрушительным ударом. Члены семьи Мортона Донахью, может, и были состоятельными людьми, но они занимали не ту ступеньку социальной лестницы Филадельфии, какую нужно, и поэтому двери высшего общества оставались закрытыми для них, а следовательно, и для Стиви. Она оказалась напрочь отрезанной от общественной великосветской жизни и даже не представляла, что же такое можно предпринять, чтобы изменить положение. Если уж говорить по правде, то Стиви и психотерапией-то занялась только лишь потому, что, излечивая других людей без роду и племени, она тем самым лечила себя.

С Торнбергом она познакомилась через Аманду, а та знала его по Колумбийскому университету, где он прочел цикл лекций на юридическом факультете по приглашению попечительского совета за солидный денежный вклад в университетский фонд.