Барбара Вайн - Сто шесть ступенек в никуда

— Почему ты так долго его от нас скрывала, Белл? — спросила Козетта, когда мы все спустились в столовую и принялись за роскошные холодные закуски, исторгнутые холодильником.

В ответ Белл пожала плечами, но в ее взгляде, брошенном на Марка, было удовлетворение человека, который представил на выставке самый великолепный экспонат.

— Он мог прийти и раньше. Он знал, куда.

— Не верьте ей. Она и словом не обмолвилась обо всем этом. — Марк взмахнул рукой, показывая на люстру в стиле модерн, на стены, увешанные фарфором с гравюрами из «Флора Даника», [53] Творение эпохи Просвещения, детальный ботанический атлас, включающий в себя полное графическое описание дикорастущей флоры Датского королевства на 1874 год. пурпурные занавески, не задернутые, а небрежно раздвинутые, чтобы открыть серый сад, который стал желтым и сверкал от света лампы и зимней влаги. Потом Марк говорил, что всегда ненавидел «Дом с лестницей», но тогда я этого не заметила. — И не рассказывала о вас. Я знал только, что у нее тут комната и подруга. — Его взгляд задержался на мне, чарующий и, как мне показалось, восхищенный. — Думал, что это еще один склад барахла, вроде хлева старины Уолтера, где каждый вечер по ковру прыгают кошачьи блохи.

— Наверное, отсюда пошло слово «антраша», — с улыбкой сказала Козетта и посмотрела на танцовщицу, которая ничего не поняла и, как обычно, ответила задумчивым и слегка удивленным взглядом.

Марк рассмеялся. Лицо Козетты расцвело благодарностью. Она сидела не рядом с ним, вероятно, подумав, что было бы эгоистично держать этот приз около себя, но теперь, закончив с едой — хотя на столе еще оставались две только что открытые бутылки вина, — мы последовали одной из сложившихся традиций и пересели, в результате чего Белл, сидевшая между Марком и мной, встала и предложила Козетте свой стул. Я, в свою очередь, поменялась местами с Фей, якобы для того, чтобы оказаться рядом с Гэри, появившемся к началу трапезы, но на самом деле движимая желанием понаблюдать за Козеттой и Марком. Я боялась за нее, уже боялась.

Они обсуждали Уолтера Адмета. Марк бывал в его доме, но по-настоящему не был с ним знаком, хотя лучше Козетты знал его статьи, написанные для журналов «Прайвит ай» и «Нью стейтсмен». Со знанием дела, что редко встречается у актеров, он сообщил Козетте, что считает Адмета хорошим критиком, глубоким и пытливым, не гоняющимся за дешевыми шутками, желая повеселить читателя в ущерб истине. Известно ли Козетте, что Адмет написал роман, не удостоившийся должного внимания? Этот поворот в разговоре, естественно, подтолкнул Козетту к неумеренным похвалам моих бессмертных книг. Я, конечно, смутилась, но затем, к своему удивлению, обнаружила, что Марк знает о моих литературных занятиях, прочел мою первую книгу и единственный доброжелательный отзыв — практически единственный отзыв, — и, в отличие от Айвора Ситуэлла, ограничивавшегося презрительными замечаниями, или Адмета, предпочитавшего не замечать тот факт, что я пишу и публикуюсь, сказал:

— Я всю ночь не спал, чтобы закончить вашу книгу. Хотелось узнать, что там произошло. Вы заслужили ту премию.

Я пробормотала нечто похожее на благодарность:

— Вам Белл рассказала?

Будь это Белл, он бы ответил прямо.

— Белл неграмотна и гордится этим, — сказал Марк. — А я не принадлежу к тем читателям, которые берут вашу книгу в библиотеке, а потом ждут, что в знак благодарности вы станете перед ними на колени.

Замечание было таким точным, что я рассмеялась:

— Вы действительно считаете, что не зря потратили деньги?

— Конечно.

Козетта влюбилась в него в тот же вечер. Все случилось очень быстро. С растерянностью и ужасом я смотрела на Козетту, которая — когда мы вернулись в гостиную, чтобы выпить шампанское, о котором почему-то забыли, — бросила на него взгляд, уже однажды виденный мной, но у другого человека и в других обстоятельствах. Это было во время нашего с Козеттой путешествия в Италию, в кафе в Болонье, куда зашел музыкант с гитарой. За одним из столиков вместе с родителями и старшей сестрой сидела девочка лет восьми. Она влюбилась в гитариста с первого взгляда, с безмолвным восторгом ходила за ним от столика к столику, а за ней с нескрываемым изумлением наблюдали родители и сестра. Заметив ее пристальное внимание, музыкант повернулся и сыграл только для нее, посадив ее одну за свободный столик; он исполнил гротескную, с гитарными переборами, версию «Санта Лючии», с явным удовольствием ловя восхищенные взгляды слушательницы. У Козетты, годившейся той девочке в бабушки, теперь был точно такой же вид, и когда Марк принес ей бокал шампанского, она посмотрела ему в глаза с таким же откровенным восхищением и обожанием.