Юрий Костин - Убить Горби

«Сейчас или выговор сделает и выгонит или будем пить чай и общаться, – подумал Пашка, переступая порог. – И то, хорошо бы».

Лишь только он оказался на ее территории и за ними захлопнулась хлипкая нью-йоркская дверца, Настя бросилась ему на шею и, приближаясь своими губами к его губам, со страстью в голосе прошептала на великолепном английском:

– No more words, darling, no more words…

Оказавшись в крепких объятиях Насти, Пашка понял, что погибает от безумного счастья, а еще – что ему в который раз повезло.

* * *

Его отношения с барменшей крепли день ото дня. Это была обоюдная любовь с первого взгляда. А может, просто выброс страстей двух одиноких людей, по разным причинам оказавшихся на чужбине, да еще и как-то уж слишком, до пронзительной тоски, далеко от дома.

Они проводили вместе все свободное время. Пашка частенько оставался у нее ночевать. В общем, чего греха таить, он хорошо устроился, как сказал бы Олег.

Он часто вспоминал друзей. До командировки Пашка поддерживал связь с Вовкой и Олегом. Они встречались, выпивали, ездили на природу. Друзья переживали за Павла, считая, что его правда навсегда «списали на берег». Потом он просто исчез, никого ни о чем не предупредив. Улетая в Штаты из Шереметьево, не сдержался, позвонил Вовке – сообщил, что едет в командировку по линии КМО.

Похоже, именно его отъезд нарушил устоявшийся порядок вещей. Вовке, видать, захотелось побегать по лесам и горам – он подался в спецназ. А вот чем занимался Олег, Пашка не знал.

Однажды, еще до отбытия в логово потенциального противника, им намекнули, что история с часами американского «дон Жуана» вышла для всех боком. Партийный босс обещания свои подзабыл, а те, кто не был связан обещаниями или чувством благодарности, решили служебный рост «мушкетеров» притормозить.

Вовкина карьера могла быть куда стремительней и перспективней. Но их с Пашкой решили упрятать подальше от высокого начальства. Хорошо еще, что дело кончилось так… Пашке вообще повезло – загранкомандировка, нелегальная работа. Мечта любого советского человека. Кабы не перестройка, да не борьба Горбачева с железным занавесом, все было бы еще круче. Атак, конечно, имелись у него сомнения, не в ссылку ли отправили его старшие товарищи, когда теперь стало в миллион раз проще путешествовать по миру?

Олега репрессии не коснулись. Ему вроде как удалось отмазаться. Не было его с ними на Арбате при похищении племянника Рейгана, поскольку он дежурил в аэропорту. Формально привязаться было не к чему.

Вечерами попивая виски с колой в нью-йоркской квартире, он размышлял про их дружбу, вспоминал Вовкину свадьбу и бегство на моторной лодке от речной милиции, другие похождения, Батю, подарившего молодоженам песню с ансамблем. Но никогда он не думал о судьбе Родины, о том, что происходит сейчас в руководстве и как дальше будет развиваться его карьера. Он привык к образу жизни американского рантье.

Контора напомнила о себе неожиданно и жестко. В магазине «Zabars», что на Бродвее, к нему подвалил восточного вида мужик в кожаной куртке и, толкнув в бок кулаком, на чистом русском предложил выйти на улицу поговорить. Пашка сделал удивленное лицо, но не сумел испугаться и, отставив в сторону корзинку, проследовал за ним.

Миновав аппетитные прилавки с фруктами и овощами, незнакомец остановился у газетного киоска.

– В почтовом ящике на авеню Колумба возьмешь конверт. Прямо сейчас. Потом соберешь вещи и отправишься на вокзал, где сядешь в поезд до Вашингтона. В корпункте ТАСС спросишь Анатолия Сергеевича Хоботова. Он сообщит, что делать дальше. И еще: девке своей не звони, не пиши, прощаться даже не думай. Забудь. Все ясно?

Очень странно он говорил, почти не открывая рот.

Не понравился он Пашке сразу. Захотелось удушить. На занятиях по общению с агентами все обращались друг с другом подчеркнуто корректно, беззлобно, а этот… Настроение испортилось, охватило невиданное ранее ощущение тоски. Справившись с приступом ярости, Пашка сказал в ответ видимо то, что должен был сказать:

– Вы, очевидно, обознались. Сегодня это уже не первый случай, когда меня принимают «не за того парня». Похоже, внешность у меня чересчур ординарная.

– Простите, обознался. В последнее время стало садиться зрение. До свидания.

Мерзкий тип как ни в чем ни бывало откланялся и, посвистывая, следуя дурацкой привычке, присущей здешним неудачникам, бодро зашагал прочь.

«Где же я видел этого урода?» – думал Пашка, лихорадочно копаясь в памяти.