Юрий Костин - Убить Горби

Нью-Йорк впечатлял, с лихвой оправдывал ожидания и ломал стереотипы.

Март радовал солнцем и теплом. На Бродвее было чересчур многолюдно, и Пашка решил рискнуть и пойти прогуляться в Центральный парк, за которым в Союзе закрепилась дурная слава, а заодно пройти мимо знаменитого «Дакота хаус» – дома, где в последние годы жизни обитал Леннон и где до сих пор жила его супруга Йоко Оно. В парке прогуливались молодые мамы с колясками, курсировали запряженные лошадками нарядные кареты, от которых не очень противно пахло зажиточной деревней, много разного народу бегало трусцой.

Семенов прибыл в Штаты в составе делегации Комитета молодежных организаций – КМО, под крышей которой проработал четыре месяца в Москве, изучая специфику – и в первый же день «исчез».

План действий состоял в том, чтобы, избежав просьбы о политическом убежище, попытаться затеряться в Нью-Йорке, провести тут положенный срок в качестве праздно шатающегося эмигранта, постараться не привлечь внимание властей, а уж после, получив инструкции из Москвы, выполнить возложенную на него миссию. Это могло быть все что угодно: от составления обзоров бульварных газет или сбора информации, свидетельствующей о кризисе в американском обществе и наличии в нем активной оппозиции властям, до участия в планировании ликвидации сбежавшего сотрудника «ящика», отказавшегося образумиться и вернуться в родные пенаты.

Перед отправкой на работу в Штаты он услышал от Бати занимательный рассказ о том, как благодаря слаженной работе сотрудников ПГУ и сочувствующих гражданских помощников СССР удалось убедить полмира в том, будто распространение СПИДа на планете стало прямым результатом опытов американской военщины по созданию нового бактериологического оружия в Форт-Детрик. Однако, успешный результат так называемых «активных мероприятий» был сведен на нет практически публичным признанием в распространении дезинформации, инициированном советским руководством в 1987 году…

Новые документы Пашка получил в условленном месте в день прибытия в город. В машине сотрудника резидентуры КГБ была произведена нехитрая операция по изменению внешности (были выброшены очки, сбриты заблаговременно выращенные в СССР усы, и из блондина Пашка вновь превратился в жгучего брюнета), после чего был предоставлен самому себе.

Правда, до того как это случилось, с ним произошло забавное приключение.

В районе Бэтгери-парк, на набережной реки Хадсон, машина резидентуры заглохла и начала дымить. Через несколько секунд загорелся двигатель. Это событие вызвало у сотрудника нездоровую, с точки зрения Пашки, реакцию. Он искренне веселился, срываясь на смех. Оказалось, посольство, при котором состояло данное транспортное средство, в деле экономии средств дошло до абсурда и, пользовавшиеся автомобилем советские люди, ежедневно желали ему взорваться, развалиться на части или сгореть. Выплата по страховке должна была покрыть приобретение новой автомашины.

Небо услышало мольбы несчастных совслужащих и, наконец, сжалилось над ними. Пока ждали пожарных и эвакуатор, Пашка получил странные и неожиданные для себя инструкции: «Не высовываться, устойчивых связей не устанавливать, осмотреться, привыкнуть и ждать. Даже если ждать придется год или даже два».

Он удивился, но… приказ есть приказ. Да и коллегу расспрашивать не станешь, тот ведь только передал распоряжение руководства. Однако легко сказать – «устойчивых связей не устанавливать». Пролетел месяц, и молодая кровь требовала приключений.

Ну и что, что он – советский разведчик, да еще и нелегал? Неужели Штирлиц так и прожил двадцать лет в Германии без женщин?

«Эх, – размышлял Пашка, – надо было жениться еще в Москве. Тогда, по крайней мере, меня бы сдерживали любовь и супружеские обязательства. А так… Хотя Батя говорил, свинья грязь найдет. Но я же не свинья, я советский человек! Но с другой-то стороны, где сказано в наших уставах, что я не имею права. Как это вообще без связей?»

В итоге у Пашки случился самый первый и очень серьезный американский роман.

Впервые он увидел ее в ирландском пабе. Это было в самом начале командировки, когда еще его тянуло к более-менее знакомым названиям и символам. Ирландский паб он посетил в Шереметьево перед вылетом в США. Пашке там очень понравилось, вот он и ходил первое время в похожее заведение в Нью-Йорке.

Она хлопотала за стойкой, очень симпатичная, при определенной игре света в баре ему даже казалось, что красивая, улыбчивая, недвусмысленно и порой жестко пресекающая вольности со стороны особенно горячих посетителей. А их было предостаточно, и вели они себя не менее агрессивно и предсказуемо, чем наши доморощенные гопники в привокзальном буфете на маленькой станции типа Бологое. Самое противное, что у каждого второго здесь теоретически под балахоном мог оказаться очень добротный и мощный револьвер тридцать восьмого калибра.