Юрий Костин - Убить Горби

– Но мне обязательно нужно быть в Москве, причем именно когда нужно мне.

«Нужно мне» Горбачев произнес громко и напористо.

– Пока там все не закончилось? – Батя разгадал ход мыслей президента, пожелавшего вернуться в Москву триумфатором, победителем путчистов. – Михаил Сергеевич, у вас в Москве не так много союзников, причем, в обоих лагерях.

– Какой смелый, однако. Откуда такая информация? Вы кто по званию? – В голосе Горбачева проявилось раздражение.

– Полковник. И ваш главный союзник в этих горах, и лучший телохранитель из тех, что у вас были.

Олег восхищался смелостью и проницательностью Бати.

– Михаил Сергеевич, доверьтесь нам, – настаивал Батя. – Ведь сейчас ближе нас и генерала Степанова у вас никого нет. И почти никто в Москве не желает, чтобы вы въехали в город на белом коне. Об этом не только я говорю. Про это рассказывают по радио даже…

«Умный, черт, хоть и бестактен, – подумал Горбачев, решив довериться смелому офицеру. – Делать нечего – придется пока держаться этого полковника».

* * *

Удивительно, но факт: раньше, чем состоялась эта беседа, в три часа утра 20 августа, Российское Информационное Агентство передало по своим каналам новость: «По данным, полученным корреспондентом РИА из осведомленных источников, президент СССР Михаил Горбачев 19 августа вылетел из Симферополя. Конечная цель полета неизвестна. По сообщениям очевидцев, президент СССР выглядел вполне здоровым».

В силу неясных причин эта информация прошла практически незамеченной. Самый главный слух тех суматошных дней не получил ровным счетом никакого развития. Скорее всего, его сочли абсолютно недостоверным.

Утечка этой новости произошла по прямому указанию временного руководства страны. Горбачев должен был исчезнуть в неизвестном направлении. И пусть общество привыкает к самой такой возможности, строит догадки, одна чудовищней другой…

Вот только предусмотреть, что президент может действительно скрыться из поля зрения, они не могли. В ГКЧП определенно существовало несколько центров влияния, а в каждом из них – еще по паре мини-центров. В итоге все решалось по воле случая, а также по инициативе людей, чьи настоящие имена обычно никогда не становятся достоянием общественности.

Средние чины в Форосе спохватились, отправились в погоню, но время было упущено. Большие начальники с виду проявляли растерянность, однако знающие их люди заподозрили неладное: видеть растерянным Генералова не приходилось еще никому и никогда.

Ближе к закату майор Черняев с группой захвата ворвался в домик лесника, но никого не застал. На столе в горнице стоял заварочный чайник с недопитым чудодейственным зельем. Черняев грязно выругался, со всей мочи ударил кулаком в стену и взвыл от боли – переусердствовал, похоже…

Появись Горбачев в эту минуту здесь, майор, не задумываясь, уложил бы его очередью из автомата. Но если бы в жизни все было так просто… Тем более, убить президента. Такие вещи не подчиняются обычным законам жизни… Кажется, вот он, рядом, в соседнем помещении или даже на расстоянии вытянутой руки. А попробуй что-нибудь сделать…

И все-таки кто же в действительности отдал приказ о ликвидации? Неужели Крючков? Черняев прошел суровую оперативную школу, не был сентиментален, мог человека голыми руками ликвидировать. То есть не принадлежал к числу кабинетных чекистов, но не был лишен любознательности, житейской мудрости и способности читать между строк «Правду». Он был уверен, что во главу угла Председатель всегда ставил партийную дисциплину.

Крючков все-таки больше коммунист, чем чекист или путчист. Его стихия – подчиняться, писать докладные, выступать на собраниях, но не совершать перевороты и не убивать своих товарищей по партии, даже заблудших. Опять же всю жизнь человек провел на дипломатической работе.

Кто же тогда?

Черняев вдруг застыл на месте, как вкопанный.

«Кто, кто!? Горбачев сам, вот в чем штука. Он главный, но никто понять не может, чего он на самом деле добивается. Вот и растерялись. Привыкли, что за всех все решает «первый». Двинули машину, а «первый» сидит себе и молчит. Эх, как все просто… Обманули, суки, нашли пешку»…

Он сел на лавку, хлебнул чайку прямо из чайника.

«Что делать? Не стреляться же?».

– Еще чего – стреляться, – произнес он вслух. – Ради чего? Все катится в тартарары, и что с того? Мы еще поживем, хлеб пожуем. С маслом да с икрой. Будет и на нашей улице праздник.