Сергей Арбенин - Собачий бог

— Значит, не поможешь ты мне, — сделал вывод Степка и выпил сразу весь стакан, до дна.

— А почему не помочь хорошему человеку? Ты расскажи, — подумаем вместе.

И Степка рассказал.

Тимофей подозвал Тарзана. Тарзан послушался — подошел.

— Это правда, что пес не простой, — сказал Тимофей. — Хотя, по-моему, собаки все непростые. Может, и вправду нечистую силу чуют? Нюх у них, уши, — разве с человеческими сравнишь? А насчет пошаманить… Извини, брат Степка. Я ломболона отродясь в руках не держал. Видел только раз, в детстве, как дед камлает. Напугал меня тогда до смерти.

— Не поможешь, значит, — огорченно повторил Степка, выпивая второй стакан чаю.

Тимофей аккуратно отставил стакан и серьезно сказал:

— Отчего же не помогу? Помогу. Твоего пса надо в город вернуть. Туда, откуда он пришел. Его, видно, плохие люди вывезли, чтоб он им не помешал. Значит, если пес твой в город не вернется, хорошему человеку худо будет. Понял?

Степка мало что понял, но все-таки решил уточнить:

— А как его в город вернуть? Далеко, однако.

— Ты вот что. Ты беги к вертолетчикам. Как раз сегодня рейс будет в город. Прямо к летчику подходи, не бойся. Он мой знакомый, его Константином зовут. Костькой. Он почту возит, больных, если надо. Так что собаку им прихватить не сложно. Попроси, скажи, что собаку там встретят.

— А кто встретит? — удивился Степка.

— Никто не встретит. Пес сам дорогу домой найдет. Ты скажи, главное, — встретят, мол, не беспокойтесь. Пес смирный, мешать не будет.

— Как такое скажу? Врать надо! А не умею, однако.

— Тьфу ты! — сказал Тимофей. — Вот лесной человек! А еще меня зверем обозвал. Ты соври для пользы дела! Чтобы они собаку прихватили. И всё. Понял?

— Понял, — сказал Степка и крепко сжал зубы, сморщил лоб. — Когда вертолет полетит, однако?..

Спустя два часа на вертолетной площадке поселка появился странный человек: на подбитых мехом лыжах, в унтах, с рюкзаком за плечами и с большущей собакой, хромавшей на две лапы.

Вертолетчик сидел в кабине, когда снизу послышался голос:

— Коська!

Вертолетчик удивленно глянул вниз, приоткрыл окно.

— Коська! — повторил черный, словно от копоти, старый остяк.

— Чего-о? — с ноткой презрения спросил летчик.

— Свези собаку в Томск!

Летчик поглядел на старика, на собаку. Покрутил пальцем у виска.

— Ты чего, дед, спирта нанюхался?

Старик не слышал — внутри страшной железной машины уже что-то шумело, гудело, вибрировало. Видно, томилась душа вертолета в железном зеленом корпусе.

— Собаку в Томск надо! Свези! Её там в ерапорту встретят!

— Чего-о??

— Собаку, говорю…

— Какую собаку? Сдурел?

— Вот эту! Хорошая собака! Она городская. Ей, слышь, в город надо, а то хорошему человеку худо будет!

Летчик понял, что дед так просто не отстанет. Слегка высунулся наружу:

— Ты что! Я собак не вожу! Да и лечу я не в Томск, а в Колпашево!

— Дак и ладно! — обрадовался старик. — Ты его в Колпашеве на другой винтолет посади!

— Ну, дед, ты даешь… Мы тебе чего, собачья соцзащита?

Степка, однако, еще не понимал, что попытка его потерпела полный крах. Он сделал хитрые глаза. Оглянулся по сторонам, понизил голос:

— Нельму дам! Муксуна! Осетра!

Летчик покачал головой.

— Соболя дам! — выкрикнул Степка. — Продашь на базаре — богатым станешь! Два соболя дам! Нарочно взял с собой из дому, — а не хотел. Потом подумал: вдруг, мол, Коську встречу. Надо взять!

От такой наглости летчик слегка опешил. Потом засмеялся.

— Двери видишь? Там, где лесенка? Иди туда. И собаку свою тащи… Она не бешеная случайно? А то сейчас в городе, говорят, какие-то бешеные появились… Да ты, лесной человек, в городе давно был? Ну, понятно…

В дверях грузового отсека стоял хмурый летун. Он сказал:

— Давай её сюда. Сам-то летишь, нет?

— Я? — испугался Степка. — Что ты, что ты! Собака одна дорогу найдёт. У-умная!

— Ну, как скажешь…

Тарзан не сразу пошел в вертолет, — поупирался. Степка толкал его сзади, летун тащил за ошейник.

— Привяжу его здесь, к поручню. Кормить не буду, учти!

— А и не надо кормить! Так долетит! Он выносливый!

Летун кивнул и стал закрывать дверь.

Степка спохватился:

— А соболей? Соболей-то?

Дверь захлопнулась.

Генрих Штаден хотел переименовать сельцо, данное ему царем за службу. Но никак не мог придумать название. Больше всего ему нравился «Штаденштадт». Или, в крайнем случае, «Штадендорф». Но глянь в слюдяное окно — какой там «штадт»! На «дорф» — и то не тянет.