Николай Волынский - Год беспощадного солнца

Литвак снисходительно усмехнулся и погрозил Мышкину пальцем:

– Э, нет! Шалишь! Мы – богоизбранный народ, и ты это тоже хорошо знаешь.

– Конечно, знаю, – неожиданно согласился Мышкин. – И, в отличие от тебя, правильно понимаю. «Богоизбранный» – сиречь избравший единобожие. Так это надо понимать. Возможно, евреи первыми на Ближнем Востоке отказались от многобожия. Потом остальные подтянулись – будущие христиане, мусульмане… А почему нет? То есть не Бог избрал евреев, а они его. Это очень интересный подход, правда? А, Литвак?

– Антисемитский подход – интересный? – возмутился Литвак. – У кого ты его взял? У профессора Шафаревича? У генерала Макашова?

– Сейчас я тебя удивлю. Впервые на эту мысль я натолкнулся в мемуарах одной интересной тетки. Между прочим, еврейки. Чистокровной.

– Предательница еврейского народа! – фыркнул Литвак.

– Конечно! Фамилия ее Меир, в девичестве – Мабович. Звали Голда. Родом из города Киева. Знаешь такую? Слышал?

Литвак запыхтел, глаза медленно полезли наружу, но ничего сказал.

– Кто ее не знает! – отозвался Клюкин. – Выдающаяся баба. Мать Израиля.

– Да, одна из основательниц современного Израиля. Была министром иностранных дел в правительстве Бен-Гуриона, потом премьер-министром, послом в СССР… Вот из ее книги «Моя жизнь» я и вынес убеждение, что у Бога все народы – его родные дети. Всех Он любит одинаково, как любой родитель любит своих детей. А если это не так и на самом деле, как ты говоришь, Он любит только один народ, которому он дал право грабить, убивать и держать в рабстве другие народы совершенно безнаказанно, то это не Бог, а козел и сучья лапа! Потому что у него этика серийного убийцы, маньяка, кровосмесителя и педофила!

– У меня на этот счет другая информация, – совершенно трезвым голосом спокойно возразил Литвак. – Она не совпадает с твоей.

– Поделись, будь другом. Откуда?

– Из Библии! Священная книга для евреев. И для христиан тоже, что, по-моему, очень странно. Только у нас она называется Тора, хранимая левитами. Так что это мы все-таки вам Бога дали. Подарили, можно сказать, бесплатно, а вы – неблагодарные твари…

Внезапное чувство усталости охватило Дмитрия Евграфовича. Он охотнее всего послал бы Литвака ко всем левитам. Для себя он уже давно нашел ответы, и продолжать спор, совершенно непродуктивный, ему расхотелось. Но на него жадно смотрел Клюкин, горели глаза у Большой Берты. Да и он и сам давно искал случай щелкнуть Литвака по носу.

– Мой выстрел? – спросил он.

– Стреляй, – разрешил Литвак.

– Для начала, – медленно заговорил Мышкин, – надо тебе, Литвак, и всем нам зарубить на носу раз и навсегда следующее… Ты прав, Женя: странным было бы почитание Библии христианами. Добавлю тебе аргумент, Литвак: божественное происхождение Пятикнижия, то есть первой части Библии, состоящей из Ветхого завета, без Евангелия, не признается отцами церкви. Но десятка полтора страниц все же священными считаются. Это те, где содержатся пророчества о пришествии Христа. Потому и называется Пятикнижие, хотя книг шесть… поставь рюмку, Клюкин! – вдруг крикнул он. – Для тебя же стараюсь, темнота!.. Слушай. Так вот, потому и называется у христиан эта часть, идентичная Торе, Ветхим Заветом. То есть, дряхлым, пришедшим в полную негодность, никому не нужным. На руках расползается. Разве что в печку или на помойку.

– А подумал ли ты…

– Подумал! – отрубил Мышкин. – Но даже если я неправ, то все равно остается главный вопрос: какого Бога вы дали миру, а заодно и нам с Клюкиным и Татьяной? Именно того, который присутствует в Ветхом Завете сиречь Торе?

– Какого же еще? Там и сказано, что Бог избрал евреев своим любимым народом.

– Там сказано… – вздохнул Мышкин. – В Ветхом Завете… Прогнившем. А теперь поставлю вопрос, который в границах наших рассуждений является коренным. Без ответа на него мы не продвинемся ни на шаг.

Клюкин яростно потирал ладони – он был страшно азартен и любил любую игру, где определяются победитель и побежденный. Клементьева тоже ждала. Она время от времени вытягивала шею вперед и принюхивалась, словно гончая на охоте.

– Давай! – великодушно разрешил Литвак. – Давай свой коренной вопрос.

– Обращаюсь ко всем, – отчетливо произнес Мышкин. – И повторю: это важно. Вопрос: «Бог всемогущ и благ или бессилен и алчен?»

– Идиотский вопрос! – фыркнул Литвак.

– Ответь! – предложил Мышкин.

– Получай, Сократ: всемогущ и благ, – сказал Литвак.