Николай Волынский - Год беспощадного солнца

– Нет. Для начала надо знать хотя бы, сколько разлили. Это же спирт. Быстро испаряется.

– С какой скоростью? – спросил Зыбин.

Мышкин посмотрел на потолок и сказал от балды:

– Пятьсот-шестьсот граммов в час. В зависимости от площади испарения.

– Следовательно, – предположил оперативник, – если знать приблизительно время совершения преступления, можно установить, сколько испарилось. Потом вычесть испарившееся из вчерашнего объема спирта и таким образом установить, сколько украдено. Можно?

Мышкин удивился, но на всякий случай согласился:

– Можно. Теоретически.

– Как вы считаете, профессор, – спросила рыжая, – от кого или откуда преступники могли узнать о нахождении здесь больших запасов спирта?

Дмитрий Евграфович удивился.

– Да откуда угодно! Из книг, из телевизора. И пингвины знают, что в любом морге всегда есть спирт. В больших объемах.

– Ну да, – согласился полицай. – Знает или не знает, а догадаться каждый может.

Явился Литвак и сел на угол стола Мышкина.

– Все стекла переколотили? – посочувствовал он.

– Всё, – хмуро ответил Мышкин. – Надо все теперь заново.

– Все стекла здесь держал? Я бы дома у себя хранил. Надежнее.

– Все здесь.

– Так-таки все?

Мышкин только плюнул на пол.

Литвак наклонился к Мышкину и сказал шепотом.

– Не пойму, гражданин начальник Дмитрий. Ты мне решил мозги прокомпостировать или страдаешь выпадением памяти?

Мышкин поднял брови и ждал пояснения.

– А ведь ты, Дима, наврал Барсуку. Служебный подлог, можно сказать, совершил, – усмехался Литвак.

Мышки молча смотрел на него немигающим взглядом.

– Ты главному сказал, что не вскрывал бабушку русской демократии, – напомнил Литвак. – И Сукину сбрехал. Прямо в глаза.

– Ты про Салье?

– Про нее, сердечную.

– Разве я ее вскрывал? – удивился Мышкин.

– А разве нет? Все видели, как ты делал срезы. Пять или шесть штук.

– Восемь, – уточнил Мышкин. – А теперь ты мне ответь…

– Ну?

– Говорят, ты по профессии патологоанатом. Или врут?

– Ты о чем? – осведомился Литвак.

– С каких пор местная трепанация считается вскрытием?

– Это как посмотреть… – уклончиво ответил Литвак. – Конечно, не на сто процентов, но все-таки вскрытие. И эти стекла, с контрабандой, тоже разбили?

Мышкин вздрогнул и рывком открыл нижний ящик стола. Сунул в него руку и с облегчением перевел дух.

Из ящика он извлек пергаментный конверт и высыпал на стол предметные стекла с теми самыми нелегальными срезами. Пересчитал.

– Эти здесь… – пробормотал он. – Все восемь. Весь криминал. Вот и все, что осталось на докторскую. Могу продать. Или так отдать.

– Давай! – обрадовался Литвак.

Тут не выдержала Клементьева.

– Женя! – возмутилась она. – Тебе не стыдно? Как ты можешь? В такой момент?

– А что «момент»? – удивился Литвак. – И спросить нельзя? Тем более по теме.

– Некрасиво, – поджала губы Большая Берта.

Тем временем Мышкин сложил стекла в конверт, заклеил его скотчем, сунул в ящик и запер на ключ.

И как раз рыжая майорша объявила:

– На сегодня всё. Ждите повестки на допрос. Всё? – спросила она у Зыбина.

– Вроде бы.

Она указала пальцем под стол.

– Вот еще улика.

Зыбин наклонился, взял из-под стола уцелевшее предметное стекло и уложил в отдельный полиэтиленовый пакетик.

– Вещественное доказательство, – пояснил он Мышкину. – Там могут быть отпечатки.

– Вернете?

– Посмотрим по ходу следствия, – ответила ему майорша. – Вам сейчас стекло нужно?

Мышкин вздохнул:

– Не нужно, – печально сказал Мышкин. – И, может быть, уже никогда не понадобится.

Зазвонил местный телефон. Трубку снял Клюкин.

– Да, – сказал он. – Он здесь. Хорошо.

Положил трубку и сказал Мышкину:

В приемной пусто, значит, Эсмеральда ушла навсегда. Потоптавшись у автомата с бахилами, Дмитрий Евграфович подумал и не стал обуваться. «Да пошел ты к черту! – сказал он главврачу. – В следующий раз прикажешь в операционных масках приходить!»

Главврач встретил его кисло-брезгливой гримасой. «Ну, давай, начинай свои репрессалии! Только по-быстрому!.. А это что еще за тип? Малюта Скуратов, надо думать».

Рядом с Мышкиным сидел седоусый мужик запенсионного возраста в черной саржевой куртке и таких же брюках. На его нагрудном кармане Мышкин с трудом разобрал желтыми буквами: «security». «Идиоты! И этот туда же – секьюрити, мерчандайзеры, менеджеры, логисты, хипстеры, флешмобы… Но харя знакомая». И тут же вспомнил: три года назад этот мужик приходил по вызову к нему в квартиру травить крыс.