Майкл Палмер - Пятая пробирка

—Санитарная инспекция, прячьте окурки! — крикнула она, затаскивая в холл сразу пять пакетов.

Квартира была, тоже как всегда, чистой и опрятной, включая старинную пепельницу, которую Эрмина после каждых двух-трех сигарет мыла, соблюдая некий ритуал.

—Мам?

Эрмина обычно сидела за кухонным столом с недопитой чашкой кофе, коробкой ванильных вафель, «Винстоном», пепельницей и книжкой кроссвордов — приложением к воскресной «Нью-Йорк тайме». Но сейчас все элементы картины были на месте, кроме хозяйки. Натали поставила пакеты с продуктами на пол и поспешила в комнату мате­ри.

—Мам? — она снова позвала.

—Бабушка прилегла вздремнуть, — раздался голос Дженни.

Натали пошла в комнату племянницы — чистую, акку­ратную и очень «девичью» — с кружевными занавесками и выкрашенными в розовый цвет стенами. Дженни, в шор­тах и спортивной майке, сидела в своем кресле-каталке с книжкой, установленной на специальной подставке, что­бы легче было переворачивать страницы. На полу, около кровати, лежали скрепы для голеностопных суставов, с которыми девочка могла ходить на костылях. Официальный диагноз Дженни гласил: «церебральный паралич средней тяжести». Элена, мать девочки, пила, курила и употребля­ла наркотики в течение всей беременности, и сейчас, ког­да Натали узнала, что такое синдром врожденного алко­голизма, этот диагноз занимал верхнюю строчку в списке возможных причин инвалидности Дженни.

— Привет, малышка! — сказала Натали, целуя племян­ницу в лоб. — Что случилось?

— Сегодня у учителей какое-то собрание, поэтому за­нятия в школе отменили, — обворожительной улыбкой и кожей цвета кофе со сливками Дженни очень напоминала свою мать. — Бабушка сидела, решала свои кроссворды, а потом решила прилечь.

— Если я тебя когда-нибудь увижу с сигаретой...

— Постой, постой! Я сама догадаюсь. Ты мне все губы пообрываешь!

— Что ж, ты правильно догадалась. Что читаешь?

— «Грозовой перевал» Эмили Бронте. Ты читала эту книжку?

— Давно. По-моему, она мне нравилась, но вот подроб­ностей уже не помню. А тебе не сложно следить, как время и место действия постоянно скачут?

— Совсем нет. Это же интересно! Я так хотела бы когда-нибудь съездить посмотреть на мавров, если они там еще живут.

— Конечно, живут! Мы обязательно съездим, я тебе обещаю, — Натали отвернулась, чтобы бедная девочка не увидела печаль в ее глазах. — Дженни, ты всех вокруг де­лаешь немножко лучше, даже меня.

— И что это должно означать?

— Так, ничего особенного... Ты не хочешь помочь мне разбудить бабушку?

— Нет, спасибо! Я лучше еще немного почитаю. Мне не нравится, как Хитклиф обращается с людьми.

— Ну, если я правильно помню, когда он был молодым, люди с ним тоже не очень хорошо обошлись.

— Это как порочный круг?

— Точно. Ты уверена, что тебе всего десять лет?

— Уже почти одиннадцать!

Эрмина в своем цветастом домашнем платье дремала на кровати. Рядом на столике в блюдце еще дымилась до­тлевшая до фильтра сигарета. Хотя любимым местом Эрмины была кухня, в последние месяцы Натали все чаще находила ее либо в спальне, либо на диване в гостиной. Сигареты делали свое дело: мать быстро утомлялась, и ей не хватало воздуха. «Скоро придется везде возить с собой тележку с кислородным баллоном...»

— Эй! — сказала Натали, осторожно тряся мать за плечо.

Эрмина потерла глаза и приподнялась на локте.

— Я ждала тебя позже, — пробормотала она сонным го­лосом.

Неестественно глубокий сон матери обеспокоил Ната­ли, особенно когда та попыталась зажечь еще дымившую­ся сигарету. В пятьдесят четыре года эта женщина, еще недавно полная жизни и очарования, быстро старела, ее кожа становилась суше и тоньше чуть ли не с каждой вы­куренной сигаретой. Мать была гораздо темнее, чем стар­шая дочь, поскольку отец Натали все-таки был белым. Но, в отличие от увядающей кожи, большие карие глаза Эр- мины оставались такими же веселыми, умными и притяга­тельными. И очень похожими на глаза самой Натали.

— Мам, ты бы не курила здесь, — сказала Натали, помо­гая матери встать и пройти в кухню.

— Так я почти и не курю!

— Я вижу.

— Ты становишься некрасивой, когда ехидничаешь!

Эрмина была уроженкой Островов Зеленого Мыса.

Родители привезли ее в Штаты, когда ей было столько же лет, сколько сейчас Дженни. Но до сих пор у нее сохранил­ся явный португальский акцент. В девятнадцать она окон­чила среднюю школу, получила диплом помощницы мед­сестры и собиралась учиться медицине дальше. Именно в это время она в первый раз стала матерью-одиночкой.