Антон Сибиряков: Падение вверх

Пока они ехали по пустынным улицам, он рассказал Пете о бункерах в лесу. Сказал, что там может прятаться тот, кого они ищут.

— Да ты с ума сошел?! — воскликнул опер. Он постоянно переключал ручку скоростей, отчего УАЗ кряхтел и дергался. — Эти бункеры ядовиты, как черт знает что! Военные оставили в них тонны разной химии, когда развалился Союз. Там все опечатано и герметично, никто бы не смог туда пробраться… а уж тем более спрятаться. Не из-за того, что военные часто проверяют те места, нет. Из-за того, что выжить там попросту невозможно.

— А если кому-то все-таки удалось?

Петя засмеялся:

— Не верю я в этот бред.

Они подъехали к КПП, и Евгений Петров махнул солдатам рукой. Полосатый шлагбаум, похожий на цаплю, медленно поднялся вверх.

— А если у него есть защитный костюм, к примеру? — предположил Антон, вглядываясь в одинаковые лица солдат. — Может быть, он придумал что-то еще… Но ведь это так логично — спрятаться там, где тебя не будут искать.

— Даже если это и так — твоей логики слишком мало, чтобы военные начали эту… облаву, так ты сказал? Солдаты не верят ни в Бога, ни в черта, когда на службе, — УАЗ прополз под шлагбаумом и Петя снова дернул ручку скоростей, поддав газу: — Они тебя не послушают.

— Но ты ведь сам сказал, что кто-то здесь мне доверяет.

— Сказал, и что дальше? Ты узнал, что за связь между твоей статьей и предсмертной запиской? Вспомнил хоть что-нибудь?

Антон мотнул головой:

— Нет, но…

— Вот то-то и оно, что нет. Так что не лезь на рожон, многие и так считают, что ты водишь всех за нос. Накропай статейку, так чтобы не полетели головы, и уезжай домой. А расследование оставь нам. Не журналистское это дело — рыться в дерьме. Я тебе так скажу.

Антон зло покрутил ручку окна, опустив скрипучее стекло.

«Вот значит как вы со мной?! — бешено подумал он. — Нашли гребаного шестерку-писаку, который все замажет?! Хрена лысого!»

УАЗ бросало по ухабистой дороге, и из-под жестких колес летели брызги грязи. Они черными стрелами улетали в подступивший со всех сторон лес, орошая каплями худые сосны.

— Да ты не обижайся, — сказал Петя. — Для тебя же самого так будет лучше. Кстати, твой фотик на заднем сидении, я так и не понял, где там фотки хранятся. Мудреный какой-то…

«Или ты тупой, — Антон перегнулся через сидушку и подтащил фотоаппарат за лямку. — И зачем вообще ты рылся в моем фотоаппарате, пиздюк?!»

Все делалось очень легко. Нужно было просто перевести рычажок из режима съемки в режим просмотра папок. Снимков было немного, в основном, красивые лесные пейзажи. Была пара фотографий двух улыбчивых девочек, стоявших в нарядных платьях перед новогодней елкой. На некоторых снимках перед камерой красовался какой-то мужик с бутылкой водки. Он отплясывал у дымящегося мангала дикие танцы, задирая ноги выше головы, и то и дело лыбился в объектив.

— Кто это? — спросил опер. Антон заметил, что он косится на фотоаппарат.

— Не знаю.

— На нем твоя куртка.

И действительно, на бесноватом мужике была точно такая же джинсовая куртка, как на Антоне.

«Такая же, — подумал он. — Но не моя».

— Джинса была в моде…

— Не слышал. Я за модой не гонюсь, знаешь ли, — Петя вгляделся в лобовое стекло. — О, вон она, милая. Слушай, ну какая красавица… Твоя? Личная?

Впереди, в нескольких сотнях метров, чернел силуэт увязшей в грязи «Ауди».

— Моя. Личная.

— Сейчас чуток проедем, и я тебя высажу, а сам жопой развернусь. Вытащим твою девочку на раз! Трос у меня длинный, а там дальше глина, боюсь сам увязнуть.

— Хорошо.

— Ну, тогда давай вперед, — хохотнул Петя.

Это, и правда, была глина. Она скользила и извивалась, словно змея, пытаясь сбросить Антона в грязь, пока он пробирался к обочине. Позади с гневным ревом «бобик» пытался развернуться между двумя колеями, выбрасывая из-под колес мощные струи.

Антон покачал головой, повесил фотоаппарат на шею и двинулся к увязшей машине.

За прошедшие дни «Ауди» опустилась в грязь по самый номерной знак, который располагался чуть ниже передних фар, сразу под четырьмя кольцами — известным брендом немецкого производителя. Окна автомобиля покрылись испариной, и мелкие капли, сбегая по мутным стеклам, оставляли на них кривые прозрачные дорожки.

Антон немного постоял, размышляя о том, стоит ли подворачивать брюки, но потом плюнул и зашагал к машине так, утопая в липком месиве до половины колена. Чавкающая грязь засасывала ноги, и он постоянно смотрел вниз, боясь потерять туфли, которые теперь по своей форме больше напоминали ему глиняные горшки.