Александр Варго - В моей смерти прошу винить… (сборник)

Сергей Иванович хмыкнул и опустошил вновь наполненную рюмку. Он где-то услышал фразу и пользовался ею в удобные для себя моменты.

– Это не я такой, это жизнь такая, – прошептал старик.

А если говорить о конкретном случае, то эта фраза полностью оправдывала его деяния за все эти годы. Мол, если бы не попустительство со стороны властей, если бы не доступность детей (за марку залезать в машину к чужому дядьке?!), то поживал бы себе Сергей Иванович Середа вполне законопослушно. Ну а так… Раз нет, так нет.

Несмотря на то что дрожь ушла, ему все равно было страшно. В первую очередь, потому, что он начал вспоминать свои злоключения. Сергей Иванович «завязал», когда его старушка «копейка» встала на запасные пути. В последние годы у него вообще пропало всякое сексуальное влечение. Нет, детей он любить не перестал. Он просто перестал их убивать, при этом испытывая оргазм. И именно тогда он понял, что все, пора на покой. Но еще (по привычке, что ли?) проработал четыре года, прежде чем уйти на пенсию официально.

Сергей еще раз посмотрел на фото с Мишкой. И вдруг что-то почувствовал. Слабая волна пробежала по паху. Он попытался сосредоточиться на воспоминаниях тридцатилетней давности. Несмотря на довольно приличный срок, Сергей Иванович помнил каждое движение, каждое слово… У него встал! Он почувствовал мощную эрекцию.

Сергей поднялся из кресла. Каждое движение дарило боль и наслаждение. Теперь привидевшийся ему Мишка Кудрин, дети, пришедшие забрать его жизнь, казались каким-то наваждением, кошмарным сном. Это все оставило, конечно, неприятный осадок, но не более того. На фоне здоровой эрекции все это можно было бы сравнить с досадным разговором с грубой продавщицей.

Сергей Иванович прошел в ванную и расстегнул ширинку. Как он давно не видел своего «дружка» в такой форме.

– Сейчас, – прошептал старик, – сейчас я тебе помогу.

Он взял член в руку и начал водить взад-вперед. Кончил он довольно-таки быстро. Вымыл руки и пошел допивать водку. «Кошелек или жизнь» осталось на заднем плане. Но когда Сергей Иванович только вошел в комнату, он понял – что-то случилось. Пока он дрочил, в его дом кто-то проник. Пенсионер схватил пустую бутылку и пошел ко входной двери. Все замки на месте. Но Сергей буквально шкурой чувствовал присутствие кого-то опасного.

– Эй! Кто здесь?

Он почему-то был уверен, что сейчас услышит:

– Кошелек или жизнь!

Чертов праздник! Но ничего подобного не прозвучало. В доме было настолько тихо, пенсионер даже подумал, что оглох.

– Эй!

Он обошел весь дом, но так никого и не нашел. Чувство тревоги никуда не делось, немного поутихло, но только он вошел в зал, оно вспыхнуло с новой силой. Сергей Иванович выронил бутылку и едва не упал сам.

– Двадцать три! – воскликнул старик.

Он всегда помнил, сколько их было, но старался не думать об этом. Сейчас, когда он увидел детей в своем доме, эта цифра вырвалась сама собой. Подростки от восьми до четырнадцати лет заполнили небольшую комнату. Они сидели, стояли и все как один смотрели на преподавателя. И только когда из толпы вышел Мишка Кудрин, Середа понял, что все дети обнажены. Двадцать три удушенных им ребенка.

– Кошелек или жизнь, – прошептал мертвый мальчик.

Сергей Иванович почувствовал возбуждение. Он мог только мечтать о таком. Двадцать три бледных обнаженных тела обвили его. У старика снова встал.

– Кошелек или жизнь, – повторяли дети.

– Жизнь, жизнь! Возьмите мою жизнь.

Мертвецы начали рвать плоть заслуженного учителя. Старик кончил. Еще раз прошептал:

– Жизнь.

И умер с улыбкой на устах. Мертвецы исчезли, как только его рука с окровавленной «розочкой» упала на пол.

Саша сидел в саду в полном одиночестве. Вере Павловне иногда казалось, что у мальчишки есть какая-то тайна. Может, он помнил что-нибудь о своих родителях? Вряд ли. Саша попал в их детдом совсем крохой. Женщина подошла и присела на скамейку рядом с мальчиком.

– Ну что, малыш? Чем занимаешься? – Вера улыбнулась.

Саша повернул к воспитательнице свое округлое личико с румяными щечками и улыбнулся в ответ. Вера едва удержалась, чтобы по-матерински не потрепать ребенка за щеку.

«Какой он славненький, – подумала Вера Павловна. – Но почему ему так не везет с усыновителями?»

– Мама Вера, за мной больше никто не придет? – спросил мальчик и тут же посерьезнел.

В груди женщины защемило. Она быстро взяла себя в руки и как можно мягче произнесла: