Александр Смоленский - 210 по Менделееву

Из дневника старшего детектива особого подразделения Скотланд-Ярда по борьбе с терроризмом Эрнеста Барлоу.

Через час с небольшим, преодолев множество городских пробок, я подкатил на своем новеньком темно-изумрудном «Ровере», которым несказанно гордился, к госпиталю Святого Николая. Не могу передать изумления, когда у входа в главное здание центра экстремальной помощи увидел толпу репортёров, вооруженных микрофонами, фото– и видеокамерами. Чертовщина какая-то! Когда ж они успели пронюхать про отравление Люсинова? Едва ночь пролетела…

Стараясь как можно незаметней проскочить вовнутрь, я все же услышал то, чего и боялся. – Эрни, старина, привет! Сколько лет, сколько зим! Понятно, понятно, раз сюда прислали именно тебя, значит, дельце с русским стоящее. Чур, я буду первым, кто узнает подробности!

– Чарли, отстань, не до тебя. Я и сам пока ни черта толком не знаю.

Честно говоря, меня всегда тошнило от прыщавой бестии, Чарли Маффина – разгонного репортёра одной «жёлтой» газетёнки. С ним всегда надо было держать ухо востро. Он мог так ославить любого политика, что жертве потом долго приходилось отмываться. И как Маффину при всех его мерзостях до сих пор удается оставаться в живых? Видимо, все гниды очень живучи.

Добравшись наконец до кабинета доктора Тимати и выслушав его рассказ, я тогда, признаться, ничего не понял. Хотя нет, не так – понял, что дело действительно принимает серьёзный оборот. Из рассказа пациента доктору стало известно, что накануне Люсинов недолгое время пробыл в офисе небезызвестного мне господина Эленского, потом отправился на ланч в суши-бар отеля «Миллениум». Там он пообщался с какими-то итальянцем и русским. Домой Люсинов вернулся поздно вечером, где за ужином ему внезапно стало плохо.

Негусто, но хоть что-то. Я сразу же набрал телефон полковника Гривса и сообщил, что узнал. А у самого в голове пока не родилось ни единой мало-мальски реальной версии относительно причин случившегося. Конечно, когда пересказываешь свои эмоции и факты дневнику, так и подмывает изобразить себя Нострадамусом. Но я сразу, как только завел дневник, договорился с самим собой – не стану сочинять лишнего, пусть это делает в своих книжонках тот парень, что сейчас лежит в реанимации. Того и придерживаюсь.

Самое простое, о чем я мог подумать: на Люсинова совершено покушение. Благо желающих с ним расправиться было немало. Во-первых, сами русские. Затем наши. Может, еще какая спецслужба. Такая версия вполне устроила бы и Скотланд-Ярд, и Форин-офис, и даже Даунинг-стрит. Но я все же не мальчик и понимаю, что пока у нас на руках нет никаких доказательств. Да и по большому счету, меня это не волнует. У меня вопросы самые простые в сравнении с тем, кому что выгодно. Вот например: откуда в Лондоне взялся радиоактивный изотоп? Было ли отравление Люсинова терактом или тот сам каким-то образом где-то отравился? Где и как могло произойти заражение?

Частично пролить свет на вопросы мог, пожалуй, только сам русский.

– Доктор Тимати, я понимаю, моя просьба идёт вразрез с вашими строгими правилами, но в создавшейся экстремальной ситуации вы можете сделать исключение для Скотланд-Ярда. Я прошу – даже требую! – немедленной встречи с мистером Люсиновым, иначе потом может быть уже поздно.

– Нет и еще раз нет, мистер Барлоу! Больной в тяжелом состоянии! – решительно возразил доктор. – К тому же он сейчас спит – мы были вынуждены дать мистеру Люсинову болеутоляющие и успокоительные препараты. Поэтому поймите, его психические реакции в данный момент могут быть неадекватны.

– И тем не менее настаиваю на допросе! – Я сорвался и резко ударил ребром ладони по столу. – Когда он придет в себя?

– Вы что, детектив, хотите, чтобы я потерял работу? – чуть ли не плача взмолился доктор.

– А вы хотите, чтобы завтра ваш госпиталь был переполнен новыми пациентами, зараженными тем самым радиоактивным изотопом? Милый доктор, неужели до вашего ума не доходит, что речь идёт о национальной безопасности?

Я отлично знаю по опыту, что стоит упомянуть эти магические слова, как люди сразу начинают испуганно таращить глаза, меняться в лице и проявлять готовность послужить родине.

– Ну, раз так, мистер Барлоу… – Доктор для солидности покашлял в кулак и, словно сдаваясь в плен на милость победителю, поднял вверх обе руки. – Я постараюсь получить у начальства разрешение на ваше свидание с больным… А пока вы могли бы побеседовать с женой Люсинова. Она провела ночь в госпитале и сейчас наверняка еще здесь.